Он долго вглядывался в лицо китайскому божку. Казалось, он борется с чувствами – верить ему в случившееся или не верить? произошло чудо на самом деле или ему это только кажется? Наконец, по губам предводителя скользнула улыбка.

– Продолжим, – сказал он, засовывая статуэтку в карман. Голосу его вернулась прежняя уверенность.

Следующею находкой оказался кубок, заблестевший при освещении пламенем тусклым красным цветом. А потом уже находки – большие и малые – пошли без счету. Александр Иосифович велел помощникам вытряхивать теперь кадку в отдельную новую кучу. И скоро у его ног образовалась приличная гора земли, из которой во все стороны торчали всякие ценности: украшения – перстни, браслеты, какие-то нагрудные бляхи на цепях с изображением разных птиц и животных; богослужебная утварь – чаши, блюда, кадильницы, подсвечники, статуэтки. Александр Иосифович захватил из кучи горсть земли, растер ее в руках, и, когда земля ссыпалась на пол, у него в ладони остался камушек размером с орех. Даже в полумраке было отчетливо видно, как он прозрачен и чист. Зайчики побежали по стенам и потолку кумирни, когда на его грани упал свет факела. Александр Иосифович, будто испугавшись, что своим алмазным блеском камушек привлечет чье-то внимание, крепко сжал его в кулаке, а кулак засунул в карман.

На улице уже давно стемнело. Оставив ненадолго своих помощников, Александр Иосифович пошел сделать кое-какие распоряжения по отряду. Он приказал казакам выставить у ворот караульного, а всем прочим идти ложиться спать. Китайцу – погонщику мулов – Александр Иосифович вручил некую записку, – тот немедленно вскочил на коня и куда-то умчался.

Затем Александр Иосифович разыскал в одном из монастырских помещений вещевые мешки Мещерина и Самородова. Он сам им велел там оставить свои вещи, пока они будут копаться в кумирне. Убедившись, что его действия остаются никем не замеченными, Александр Иосифович быстро и аккуратно что-то положил в мешки своих помощников.

Когда он возвратился в пагоду, раскопки там уже закончились. Мещерин и Самородов сидели возле насыпанной ими кучи земли вперемешку с драгоценностями. У них уже не оставалось сил даже рассматривать замечательные находки. Но отпускать помощников отдыхать в планы Александра Иосифовича пока отнюдь не входило.

– Всё достали? – бодро спросил он их.

– До самого дна вычистили, – ответил Мещерин. – Хорошо, колодец давно пересох: вода не мешала.

– Превосходно. Теперь нам нужно сделать вот что: всю эту кучу тщательно просеять, чтобы отделить золото и камни от земли и затем драгоценности зашить в тюки с чаем.

На все это у них ушло еще часа три. Особенно много они провозились с драгоценными камнями. Чтобы все их отыскать, землю пришлось просеивать через обычное сито, которое Александр Иосифович раздобыл на монастырской кухне. Оттуда же он прихватил шесть мешков из-под муки. Он придумал камушки упрятывать в чай не россыпью, а прежде разделить их на части, каждую часть завязать в отдельный мешок и уже эти мешки зашивать в тюки вместе с золотыми предметами. Это было весьма разумное решение. Мало ли что может случиться в дороге! Неизвестно, какие неожиданности могут быть впереди! И если по какой-то причине не удастся вывезти сокровища целиком, то придется довольствоваться хотя бы их частью, хотя бы одним мешком камней, что тоже составляет баснословный капитал. А спасти мешки или один мешок много легче, нежели весь груз. Так рассудил Александр Иосифович.

Когда драгоценности были спрятаны в тюки, Александр Иосифович велел сложить эти тюки у стены под навесом, где стояли кони и верблюды. И лишь после этого он разрешил Мещерину с Самородовым идти спать.

Сам же Александр Иосифович, хотя и валился от усталости, отправился еще проверить, как там караульный исправляет свою службу. Он подошел к монастырским воротам. Там, опершись на винтовку, сидел молодой казак. И, на удивление, не спал. Разве дремал.

– Ну что, брат, небось поспать бы рад? – весело спросил его Александр Иосифович.

– Никак нет, ваше высокородие! – вскочил казак. – Вовсе не хочется.

– Знаю, знаю, как вам не хочется. Как звать?

– Прохором, ваше высокородие.

– Ну давай уж, Проша, ступай к своим. Я сам здесь покараулю. Мне что-то не спится. Если урядник спросит, зачем ты не на посту, скажи, что я так распорядился.

– Слушаю! – обрадовался казачок. И сию секунду исчез.

Однако до своих служивый не дошел. Помня первое отцово наставление, что от хозяйского глаза конь добреет, а коли конь не выдаст, то и враг не съест, он прежде заглянул проведать верного друга. Там под навесом Прохор обнаружил сложенные друг на дружку мягкие тюки, от которых так приятно пахло чаем. Казак подумал: а зачем ему идти спать на этой китайской каменке – несносном кане и еще слушать могучий храп земляков станичников, когда он может чудесно устроиться прямо здесь – на чае? Ночи к тому же стоят теплые. Опять же и конь рядом. Поэтому он решил далеко не ходить, а здесь же и заночевать. Прохор вскарабкался на тюки, нашел там уютную ложбинку, поудобнее устроился в ней, прикрылся шинелькой, да и заснул сладко.

Когда казак ушел, Александр Иосифович повязал на рукав повязку с красным крестом и присел неподалеку от ворот. Сон действительно к нему не шел. До сна ли, когда главные испытания еще впереди? Какие еще опасности его поджидают? Как ловчее избежать их? Все эти мысли только и занимали сейчас Александра Иосифовича. Поэтому он и не мог сомкнуть глаз.

Уже светало, когда в ворота легонько постучали. Александр Иосифович вскочил как ужаленный. Он ждал возвращения своего посыльного и все равно оказался застигнутым врасплох его стуком – в таком возбужденном состоянии теперь находился.

Александр Иосифович тихонько, страшась наделать малейшего шуму, отворил ворота. И в монастырь, совершенно беззвучно, как тени, проскользнули японские солдаты. Всего человек до сорока. Во главе с офицером. Кто-то из них встал на караул у ворот, кто-то залез на стену, а большинство быстро рассыпались по двору. Александр Иосифович не мог не оценить, как же четко каждый из них знает свой маневр. Русские бы солдаты держались скопом, ожидая, пока командир распорядится.

Офицер вначале смотрел на русского в полувоенном мундире очень строго, но, когда разглядел у него на рукаве красный крест, а особенно после того, как китаец-кули что-то рассказал ему, указывая на господина Казаринова руками, взгляд японца чуточку умягчился. Он откозырял Александру Иосифовичу. А тот, в свою очередь, многозначительно кивнул головой в сторону сооружения рядом с кумирней, в котором прежде жила братия, а теперь спал весь его отряд. Подробности военному человеку были не нужны. Он все прекрасно понял.

Офицер немедленно что-то приказал своим солдатам, и те по своему обыкновению бесшумно, по цепочке, вбежали в братский корпус.

Александр Иосифович невольно весь напружинился, ожидая перестрелки или штыковой резни. Но опасения его были напрасны. Из корпуса только что раздалось несколько вскриков, потом послышался удар, будто от обрушенья чего, но ни единого выстрела так и не прозвучало. Тотчас вслед за этим двери распахнулись, и под конвоем японцев во двор высыпали насмерть перепуганные русские казаки и солдаты, без шапок и шинелей, и все, как один, совершенно очумевшие со сна.