Заметки на полях

Важно заметить, что многочисленные и подчас доведенные до абсурда полицейские мероприятия Павла I возникли не на пустом месте, не были импортированы из королевства Фридриха II, которого Павел обожал. Полицейское начало, «регулярность» прочно сидели в идеологии самодержавия XVIII века, являлись ее непременным элементом, проявляясь, разумеется, с разной полнотой при всех правителях. То же самое можно сказать и о сыске, и о доносах. Если Павел I запрещал употреблять слова «курносый» или «Машка», то Екатерина II знаменита «гонениями» на названия реки Яик и станицы Зимовейской, связанных с Пугачевым. Павел I запрещал танцевать вальс, носить круглые шляпы, а Екатерина II, пытаясь добиться тишины в церкви, издала указ о вешании на болтунов, несмотря на их чины и звания, цепей и ящика для милостыни. И во многом другом Павел I был продолжателем своих предшественников. Oн впервые стал награждать церковных иерархов светскими орденами, но это логично вытекало из всей церковной политики самодержавия, направленной на полное подчинение церкви. Да и в системе управления, и во внутренней политике Павла было много схожего с тем, что делалось до него. И Екатерина II, и Павел I в теории и практике управления исходили из опоры на доверенных, лично преданных людей. Если при Екатерине II огромную роль в управлении играл генерал-прокурор Сената Вяземский, то Павел I усилил роль своего генерал-прокурора А. А. Беклемишева. Как и Екатерина II, Павел I последовательно и жестко проводил личное, «министерское» начало в управлении. Он восстановил коллегии, но не для возрождения принципа коллегиальности, а для превращения их в разновидность министерств. От упраздненных екатерининских наместников власть переняли губернаторы, особые управители, наделенные, как Аракчеев или Архаров, гигантской властью в пределах, определенных поручением императора. В конечном счете ту систему единоличной власти, которую сумела сохранить Екатерина II, ее сын усилил так, что она стала походить на тиранию. В конце XVIII века оказалось, что не изжила себя и популярная в начале этого века концепция «отца Отечества» – заботливого и мудрого, сурового и справедливого патриархального Хозяина. Как Петр Великий, Павел I вникал в разные мелочи жизни, выравнивая их по нормам «регулярности» и полицейского порядка, а также собственного разумения. Социальная политика Павла I была не только негативной реакцией на сословную реформу Екатерины II, но и осуществлением старинных начал равенства всех государственных рабов перед одним господином. Император ощущал себя носителем высших ценностей государственной власти, думающим только о благе всего народа. Он смотрел на людей как на одинаково подвластных ему подданных, и их – при необходимости – можно было пороть, отправлять в Сибирь, лишать собственности, чинов, наград, невзирая на их звания, чины, происхождение и уж, конечно, «фундаментальные» сословные привилегии.

Орден Святой Анны

Орден был учрежден в Голштинии еще в 1735 году герцогом Карлом-Фридрихом в память своего брака с дочерью Петра Великого, Анной Петровной. Его сын, будущий Петр III, был гроссмейстером ордена Святой Анны и, приехав в Россию в 1742 году, стал награждать им русских подданных. Со смертью Петра III в 1762 году Павел I унаследовал звание гроссмейстера ордена Святой Анны. После же отказа России в 1773 году от голштинских владений, титулов и орденов Павел сохранил это звание за собой и даже тайно награждал этим иностранным орденом своих гатчинских приближенных. 5 февраля 1797 года, в день своей коронации, Павел I сделал этот орден российским. Он имел три степени, девиз «Любящим справедливость, благочестие и веру». Он занял сравнительно невысокое положение между русскими орденами и являлся фактически знаком выслуги лет у чиновников и военных. К 1831 году им наградили уже 171 тыс. человек. Крест ордена был золотой, с красной эмалью.

Заглянем в источник

В день своей коронации 5 апреля 1797 года Павел утвердил Устав о престолонаследии, установивший жесткий порядок в наследовании престола преимущественно по мужской нисходящей линии, а не по произвольному желанию самодержца, как это было раньше, после издания петровского Устава о престолонаследии в 1722 году. В павловском Акте сказано:

«Общим нашим добровольным и взаимным согласием и с спокойным духом постановили сей Акт наш общий, которым по любви к Отечеству избираем наследником по праву естественному, по смерти моей, Павла, сына нашего большаго Александра, а по нем все его мужское поколение. По пресечении сего мужеска поколения, наследство переходит в род втораго моего сына, где и следовать тому, что сказано о поколении старшего моего сына и так далее, если бы более у меня сыновей было, что и есть первородство. По пресечении последнего мужескаго поколения сыновей моих наследство остается в сем роде, но в женском поколении последне-царствовавшего, как в ближайшем престолу, дабы избегнуть затруднений при переходе от рода в род, в котором следовать тому же порядку, предпочитается мужское лице женскому».

Таким образом, Акт не исключал женщин из наследственного ряда, но устанавливал ограничения для них:

«Если наследовать будет женское лице, и такова особа будет замужем или выйдет, тогда мужа не почитать государем, а отдавать однако ж почести наравне с супругами государей и пользоваться преимуществами таковых, кроме титула».

Иначе говоря, Акт вводил институт супруга-консорта, действовавшего в Англии. Акт 1797 года действовал в России весь XIX и начало XX века. Павел также издал «Положение об императорской фамилии», установившее старшинство в разросшейся императорской семье. Оно предусматривало, что члены императорской фамилии будут обеспечены за счет доходов с так называемого ведомства «уделов» – выделенных из дворцовых земель.