Никто не мог знать, что происходило в его душе. Но маршал, переживая свою войну снова и снова, понимал, что то же, что и он, должно быть, переживают сейчас и его генералы, и офицеры, и солдаты. Вся тысяча, набранная из многих тысяч его победоносного войска, выстроилась сейчас за его спиной ровными стройными «коробками». Она сияла знамёнами прославленных полков и соединений, золотом и серебром боевых орденов и медалей.

Снова хлынул дождь и мгновенно перешёл в обвальный ливень. Но через минуту-другую так же резко утих. Мундир промок, прилип к телу. Дождевые капли с подбородка падали на орден Победы. Маршал не ощущал того ликования, которого ожидал. Им овладевало то состояние полного удовлетворения и покоя, какое его охватывало порой после удачно проведённой операции, когда из штабов армий и корпусов докладывали, что его приказ выполнен, противник разбит, рассеян или окружён и захвачено такое-то количество пленных и трофеев, что начато преследование и что к исходу дня дивизии первого эшелона выйдут на рубеж реки такой-то, а в прорыв вводятся танки…

Когда с фашизмом в Европе было покончено, Верховный собрал своих маршалов на Военный совет. Он гордился своими полководцами. Заговорил и о Параде Победы. Верховный вдруг предложил командовать парадом ему. Предложение прозвучало неожиданно. Следуя врождённой скромности и тому внутреннему уставу, который выработался в нём с годами и битвами, маршал отказался, сославшись на то, что давно не ездил верхом, что когда-то имел травму при падении с коня, что он не кавалерист и хотел бы идти по площади во главе войск своего фронта. Верховный по-кавказски вспылил, сказал, что маршал зазнался и что командование парадом будет поручено другому, не менее талантливому и заслуженному.

Что ж, теперь думал он без сожаления, идти во главе своего фронта не менее почётно. Всю жизнь он был рядом со своими солдатами. Он был с ними в окопах. С ними отступал. С ними наступал.

Когда сводный оркестр грянул «Славься…», маршал почувствовал, как разом, повинуясь некой, будто с небес прозвучавшей команде, вскинули головы его генералы, офицеры и солдаты. И сам он вдруг показался себе выше ростом, стройнее, а телом завладела та необычная лёгкость, которая всегда охватывала его в бою. Дождь немного утих. Парадный мундир плотно облегал тело. Причудливая, почти метафизическая смесь дождя, как природного потока, струящегося с неба, и звуков военного марша, в котором преобладали торжественные, победные звуки, казалось, слились воедино, и из этого необычного слияния неожиданно родился запах сирени. Перед глазами поплыли дворы Лодейно… потом другая весна… женщина, которую он безмерно любит… брусчатка старого города и сотни людей вдоль дороги — все с цветами, и все подбегают к его открытой машине и бросают букеты ему… Букеты в полёте рассыпаются, и ворох цветов с лёгким шорохом осыпается на капот машины, на лобовое стекло, на спинки сидений, на плечи водителя и адъютанта… Прага… Май…

И вот сводный полк 1-го Украинского фронта проходит мимо трибуны мавзолея. Маршал вскинул голову и увидел своего Верховного. Верховный тоже смотрел на него, и маршалу показалось, что в его лице уже не было и тени того, что омрачило их последнюю встречу.

Маршал шёл во главе «коробки» своего фронта. Ветер колыхал багровое полотнище штандарта. Лучшие солдаты 1-го Украинского фронта шли за его спиной. Все они были молоды, красивы и счастливы. Вся Красная площадь была переполнена счастьем людей, победивших в долгой и жестокой войне.

Маршал знал, что сейчас на него и его генералов, офицеров, старшин, сержантов и рядовых смотрят тысячи глаз. И среди них глаза того, кого он искренне боготворил, кому был безмерно благодарен за всё, чего достиг и что смог сделать для своего Отечества и своих солдат.

Так ли было на самом деле? Вероятнее всего — да.

Из книги Наталии Коневой «Маршал Конев — мой отец»: «Когда я была маленькая, я расспрашивала отца, почему за одним командующим идут 4—5 генералов, а за другими 10—12. Отец дал мне краткое объяснение: их столько, сколько армий входило в тот или иной фронт, а это в свою очередь зависело от масштаба стратегических задач, которые приходилось решать тому или иному фронту. Самыми многочисленными в конце войны были 2-й Белорусский фронт под командованием К.К. Рокоссовского, 1-й Белорусский фронт под командованием Г.К. Жукова и 1-й Украинский фронт. На Параде Победы впереди сводного полка шли Герои Советского Союза со штандартом фронта и знаменами прославленных соединений и частей. Шеренгу Героев 1-го Украинского возглавлял трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин, знаменитый на весь мир лётчик и близкий друг моего отца. Во время прохождения полка 1-го Украинского фронта по Красной площади военный оркестр под руководством генерала А. Чернецкого исполнял старинный военный марш, под звуки которого маршировали в своё время в честь победы русского оружия полки царской армии. Традиция не прервалась, и это было сделано вполне осознанно».

Двадцать четвёртого июня 1945 года Правительство СССР устроило торжественный приём в честь победителей — командующих войсками и соединениями. К 20.00 в Георгиевский зал Большого Кремлёвского дворца прибыли маршалы и генералы, конструкторы-оружейники, люди, которые внесли значительный вклад в гигантскую работу страны, принёсшую Победу. Георгиевский зал был выбран не случайно, он — «один из орденских залов, где воплощена идея памяти о многих поколениях людей, служивших России и отличившихся в сражениях за неё». Сталин произнёс тост, который поразил многих: «Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он — руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение». В.М. Молотов, который управлял торжеством, произнёс тост за командующих войсками. Первым прозвучало имя маршала Жукова. Вторым — Конева. «За маршала Конева — героя боёв на Украине, освободителя Праги, полководца, войска которого вместе с войсками Жукова ворвались в Берлин…» Затем прозвучали имена Рокоссовского, Говорова, Малиновского, Толбухина, Василевского, Баграмяна, Мерецкова, Ерёменко.

Конев и Жуков. Жуков и Конев. Их всегда называют и ставят вместе, в один ряд. И этот ряд — их слава и их крест.

А с запада на восток, через Польшу, Чехословакию, Восточную Пруссию, Румынию тем временем ехали поезда с победителями. Вчерашние бойцы: пехотинцы, миномётчики, артиллеристы, сапёры, танкисты… под трофейные аккордеоны и русские гармошки, с которыми прошли всю войну, пели: «Давно мы дома не были…» Песня была написана поэтом Алексеем Фатьяновым и композитором Василием Соловьёвым-Седым в мае в Берлине. В ней, в первой редакции, непричёсанной, авторской, кстати, были такие слова:

Последняя строчка, согласно дружественной политике по отношению к германскому народу, была вскоре исправлена: «…в далёкой стороне».

Что ж, время шло, ветра менялись и требовали не только новых песен, но и редактирования старых.

Из Москвы после торжеств Конев сразу же отправился в Вену.