– Гм, – я задумчиво почесал подбородок. Васильич рассуждал достаточно цинично, не употребляя общепринятые выражения, вроде «эра гуманизма» и «развитие цивилизации». Все просто и ясно – интересы России превыше всего. И вся ее внешняя политика должна строиться вокруг этого постулата.

– Васильич, но ведь Павел думает совсем иначе, – попытался возразить я. – Он еще верит в прекраснодушное рыцарство. По-человечески это, может, и неплохо. Но в мире, где уже давно «человек человеку волк», это рыцарство выйдет ему боком. Вспомни, что получила Россия в благодарность за пролитую русскую кровь в Италии и Швейцарии.

– Все правильно, Коля, – Васильич дружески похлопал меня по плечу, – а потому нам с тобой следует все время ненавязчиво напоминать царю о нашем священном долге перед Россией и ее народом. Павел, конечно, человек упертый, но не настолько, чтобы напрочь отбросить все доводы разума. К тому же он внимательно относится к нашим советам. Надо только правильно их озвучивать, помня о характере императора. Ведь он помнит о том, что многие близкие бессовестно обманывали его. Первая жена изменяла с лучшим его другом, многие приближенные приняли участие в заговоре, и даже родной сын примкнул к комплоту. После того, как с нашей помощью заговор был ликвидирован, вокруг Павла образовалась пустота. И мы должны ее заполнить. Может, для некоторых идеалистов мы поступаем не совсем благородно, но ради интересов России можно со многим смириться. Так что, Николай, вперед – Per aspera ad astra![91]

* * *

4 (16 мая) 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Подполковник ФСБ Михайлов Игорь Викторович. РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

Общими усилиями нам все же удалось отловить тех негодяев, которые совершили покушение на Резанова. Хорошо сработали и здешние сыщики, и наши ребята. Свидетели нападения смогли с помощью компьютерной программы – видели ли бы вы их изумленные лица! – составить композиционный портрет подозреваемых. Мы показали его Резанову, который уже почувствовал себя лучше, и он сказал, что эти картинки весьма похожи на реальных негодяев.

Местные «опера» долго разглядывали физиономии на мониторе, а потом старший, почесав затылок, осторожно произнес:

– Господин подполковник, я вроде видел похожего вот на этого, – и он указал на один из портретов. – Он живет в доме у Кашина моста[92]. Это матрос со шведского корабля, который застрял в Петербурге и теперь желает наняться на какой-нибудь корабль, который идет в Гельсингфорс.

– А двух других ты не видел? – спросил я.

– Никак нет, господин подполковник, – покачал головой сыщик, – не встречал.

– Хорошо. Ты поможешь нам найти его?

– Конечно помогу. А за что вы хотите его поймать?

– Этот швед, или, черт его знает, кто он на самом деле, на днях едва не зарезал насмерть верного слугу нашего государя. Так что надо быть с ним весьма осторожным – он может и ножом в брюхо пырнуть, если зазеваешься.

– Вот, значит, какой он, – сыщик крякнул и внимательно посмотрел на меня. – А вы, господин подполковник, что, собираетесь сами его повязать? Не боитесь-то?

– У меня для этого есть люди, которые обучены ловить подобных злодеев. Ты нам только укажи на него, а остальное тебя не касается.

Экипировав соответствующим образом двух своих бойцов – Ската и Сыча, – мы отправились с сыщиком, который откликался на имя Савва, к дому у Кашина моста. Это был небольшой двухэтажный деревянный домик, комнаты которого хозяйка, вдова отставного майора, сдавала внаем разного рода людям. Там были и мелкие торговцы, и мастеровые с верфи, и моряки, временно оказавшиеся на мели. Через своего агента – шустрого парня лет пятнадцати – Савва установил, что разыскиваемый нами злодей, известный как Густав Нюстрём, находится у себя в комнатушке, нагрузившись спиртным по самую ватерлинию.

– Барин, вы поостерегитесь. Он злой сейчас, просто волк бешеный, – протараторил мне пацан, – как увидел меня, так глаза у него стали белые и сразу за нож схватился. Выругался не по-нашему, а потом стал ножом своим размахивать. Ну я и убежал от греха подальше.

– Хорошо, малец, – я протянул помощнику сыщика серебряную монету, – доведи нас до его комнаты и ступай себе с Богом.

Само же задержание прошло на удивление просто. Скат ногой распахнул дверь, в которую пронырнул Сыч. Герман ловко выбил из рук шведа здоровенный тесак и отправил его в глубокий нокаут ударом в челюсть. Вдвоем они со знанием дела связали руки потомка викингов веревкой и поволокли к выходу. Я все это время стоял в коридоре и контролировал его на случай появления сообщников Нюстрёма. Но никто так и не появился.

Потом я тщательно обыскал комнату шведа. Ничего интересного в ней я не нашел. В матросском сундуке обнаружил кошелек с десятком золотых монет. Вполне возможно, что это был остаток гонорара за нападение на Резанова. Хотя не исключено, что это могли быть и честно заработанные матросские деньги, сбереженные прижимистым шведом.

Я уже собрался было уходить, когда в дверь комнатушки кто-то осторожно постучал. Рука моя скользнула к кобуре. Прижавшись к стене, я невнятно что-то промычал. Стоявший за дверью должен был подумать, что обитатель комнаты пьян до изумления и не может уже членораздельно разговаривать.

Дверь скрипнула, и в комнату на цыпочках осторожно вошла молодая девица в скромной уличной одежде. Она уставилась на пустую кровать, потом лихорадочно стала озираться. Заметив меня, она изменилась в лице и приоткрыла рот, готовясь закричать.

– Здравствуйте, очаровательная незнакомка, – произнес я. – Давайте не будем поднимать шум. Скажите, кто вы?

Но мадемуазель, видимо, не испытывала никакого желания знакомиться со мной. Она резко развернулась и выскочила в коридор… где сразу же угодила в крепкие объятия Ската.

– Куда же ты, красавица, спешишь, – ласково сказал Сергей. – Нельзя так быстро бегать – можно споткнуться на ступеньках и разбить свой прелестный носик.

Девица зашипела, как разъяренная кошка, и неожиданно попыталась ударить его острым стилетом, который ловко извлекла из рукава. Скат, однако, успел перехватить ручку незнакомки и провести болевой прием.

– Пся крев, – неожиданно выругалась девица. – Пшекленчи москали!

– Командир, – сказал Сыч, – а эта красавица умеет жалить. Только жало мы у нее вырвали.

Он отбросил ногой в сторону валявшийся на полу стилет и неожиданно улыбнулся полячке.

– Не бойся – спецназ девицу не обидит. А вот на некоторые вопросы тебе придется ответить.

– Сергей, отведи ее в карету. А я тебя подстрахую. Может быть, прекрасная паненка пришла сюда не одна.

Я достал из кобуры «Грач»[93] и взвел курок. Как оказалось, сделал я это не напрасно.