Эта идеология в виде так называемого «соотношения общественных затрат – выгод» получила отражение в известной типовой методике оценки капитальных вложений ЮНИДО, согласно которой эффективность проекта в развивающихся странах надо учитывать с учётом и косвенных выгод – убытков.

Очевидны издержки этого пути: забюрократизированность, коррупция и развитие паразитизма. Лучшей иллюстрацией такого процесса в России является «АвтоВаз».

Однако ещё большую поддержку получили идеи экспортоориентированной экономики.

Наиболее последовательно по этому пути шла Аргентина. И этот путь привёл в никуда. Причины этого очевидны: значительная часть народа и даже элитных группировок должны просто сдохнуть при проведении такого курса. Поэтому он сопровождается гражданской войной, диктатурой, коррупцией. Слабый режим становится марионеткой международной финансовой олигархии, та навязывает свою кредитно-денежную политику. И это конец. Прославленная «карренси боард» означает, что фактически страна переходит от бумажных денег к золотым.

Чили – наиболее европейская и цивилизованная страна в Латинской Америке. Её элита поняла, между какой Сциллой и Харибдой надо пройти. И попыталась, опираясь на политику национального единства, порезать и излишки бюрократизма, и не свалиться в «свободный», т. е. дикий рынок. На этой волне к власти пришёл Сальвадор Альенде – типичный социал-демократ, точно такой же, как и в Германии или Франции. Ровно с той же самой, социал-демократической, программой, точь-в-точь как в Европе…

… Идейно и организационно это была точная копия блока, приведшего во Франции к власти Миттерана, только при гораздо меньшем влиянии коммунистов и большем весе мелкой буржуазии. За Альенде стояли не рабочие, а их работодатели.

Когда пишут про «угрозу коммунизма» в Чили, то несут злонамеренную ложь, так враги режима Альенде оправдывают свои реальные преступления. Ибо коммунисты есть абсолютное Зло в глазах западного обывателя. Насиловать женщину собаками плохо. Но ведь «борьба с коммунизмом»…

На пике госрегулирования в Чили государству принадлежало менее трети основных фондов (в это время в Австрии – до 70–80 %, в Германии и Франции – до 60 %). Регулирование цен затрагивало от силы 10–15 % товарооборота, в разы меньше, чем в Европе. Максимум, к чему сводилось его левачество, так это к заигрыванию с СССР: Альенде, как и многие африканские вожди, решил, что тут можно на многое рассчитывать. Кстати говоря, СССР за свои неконкурентные товары получил сполна. А наши суда ловили рыбу у чилийских берегов вплоть до краха СССР. СССР только выиграл от переворота, ибо на фоне 11 сентября 1973 года Социнтерн выглядел мелкобуржуазным идиотом, карасем-идеалистом, а коммунисты—трезвомыслящими, понимающими реальную жизнь людьми.

Чтобы преодолеть кризис, необходимо подтянуть пояса. Ибо до тех пор, пока страна не вышла из кризиса, на частные инвестиции надежды нет. В итоге Альенде оказался между несколькими силами: обиженными бюрократическими паразитами, экспортерами-компрадорами, мелким бизнесом, профсоюзами. А внешняя сила обильно поливала керосином эти противоречия.

Иначе говоря, Альенде был типичный европейский социалист. А его и десятки тысяч социалистов УБИЛИ. Про батраков или работяг из предместий забыли, учитывают их плохо. Но вот про людей с дипломами и состоянием помнят.

Этой резни Социнтерн Пиночету простить не мог. И дело не только в принципе «Своих не сдавать». Ибо и для Европы характерны те же кризисные проблемы, по очень похожим причинам: проблема заключается в том, чтобы сохранить социальное государство в условиях жесткой конкуренции и радикальной перестройки структуры экономики в 1970-е годы. Причем там, в какой-нибудь Австрии или Швеции, все было серьезнее, чем в Чили: высокие зарплаты, социальные льготы и госрегулирование были развиты намного сильнее, большая часть основных фондов находилась в руках государства. И политики Европы отлично поняли, что успех Пиночета – это прямая угроза для них. Этот «колокол звенит по тебе»…»

Дополним уважаемого автора: Чили олицетворяла путь нормального развития и национальной независимости, что очень не нравилось владыкам США и транснациональным компаниям. Ведь в мире могла появится реальная альтернатива как советскому, таки американскому путям развития. Альенде пошел даже на разработку информационно-ситуационного управления экономикой с помощью англичанина-кибернетика Стаффорда Бира. А это очень не устраивало корпоратократию-античеловечество. Альенде отобрал у американских компаний и медные рудники страны. Уже была подготовлена мощная «пятая колонна» чилийских экономистов «чикагского типа», с 1957 года учившихся у Фридмана.

Учинив переворот, пиночетовщина взялась за дело. В первые же дни было схвачено 11 300 граждан. Их свозили в основном на футбольные стадионы, где устраивались пытки и расстрелы. На север страны бросили подвижный отряд генерала Старка: уничтожать «подрывные элементы». С самого начала страну ввергли в шок и трепет чудовищной жестокостью.

За работу взялись и монетаристы-ультралибералы со своей стандартной программой «оздоровления», больше напоминавшей хирургию без наркоза: приватизация, дерегуляция, снижение социальных расходов. Расходы государства урезали сразу на 10 %, освободили цены, открыли рынок для импортных товаров, отменив протекционистские таможенные пошлины. Разрешили некоторые формы финансовых спекуляций, начали приватизацию государственных предприятий. Успехи себя ждать не заставили: если при Альенде инфляция не поднималась выше 163 % в год, то в первый же год пиночетовщины она, по самым скромным подсчетам, составила 375 %. Безработица резко рванула вверх (с 2 до 20 %!), некоторые слои населения поразил «социальный голод» – у них не хватало средств, чтобы купить достаточно еды. На это «чикагские мальчики» говорили: мол, либерализация еще недостаточна! Надо больше капитализма! Моментально образовался круг стремительно обогащающихся олигархов, приближенных к власти, – их называли «пираньями». В их круг входили местные финансисты и иностранные компании.

В 1975 году в Аргентину прибыл сам Фридман с ближайшим сподвижником Хардбергером. Они убедили Пиночета сформировать правительство целиком из «чикагских мальчиков». В тот год расходы государства урезали на 27 % и продолжали их сокращать – да так, что они к 1980-м составили всего половину того, что было при Альенде. Приватизации подверглись 500 госпредприятий и банков. Из-за наплыва импорта и разорения производства число рабочих мест с 1973 по 1983 год сократилось на 177 тысяч. Ну, это как если бы в РФ за 10 лет исчезло бы около 2 миллионов рабочих мест – если мыслить сомасштабно. (Наоми Кляйн. Доктрина шока. Расцвет капитализма катастроф. – М.: «Добрая книга», 2009, с. 114) Даже на Западе политику Пиночета называли «оргией саморазрушения». Чили брала все новые и новые иностранные займы, загоняя себя в «долговую петлю». Безработица, вопреки посулам Фридмана, только прогрессировала. И вовсю свирепствовали репрессии: недовольных хватали – и тайно сбрасывали с вертолетов в океан. Зато государственные школы заменили на частные, выдали на детей ваучеры – на то, что государство оплатит какие-то крохи при обучении их в частных школах. Здравоохранение сделали платным, приватизировали детские сады и кладбища. Вскоре в средней чилийской семье 74 % доходов уходило на еду, а автобус стал такой роскошью, что людям приходилось вставать в четыре утра – и несколько часов пешком добираться до работы. Людей насильно заставляли часть зарплаты отчислять в негосударственные пенсионные фонды.