Притаившись в кустах на берегу, Мельхиор Шалюмо наблюдал, как Ольга Вологда усаживается в лодку в сопровождении двух музыкантов, Ламбера Паже и толстого владельца скобяной лавки. Аженор Фералес, Мария, бывший пожарный и две балерины отчалили вслед за ними на другой посудине. А рыбак, которому недавно посчастливилось выудить башмак, с негодующим видом сложил раскладной стул и прибрал снасти.

– Эй, салаги, прибавить ходу! – закричала Ольга Вологда. – Нас преследуют пираты! Если замешкаемся – болтаться нам всем на реях!

Заскрипели уключины, весла взметнулись и, опустившись, вспенили воду, лодка рванулась вперед под дружный хохот и воинственные кличи команды.

– Я лихой капитан! – объявил Тони Аркуэ. – Юнга Вологда – на фор-салинг! Матросы Бланден и Бруссар – налечь на весла, лодыри!

– Сам ты лодырь! – пропыхтел багровый от натуги Жоашен Бланден.

– Дорогуша, я ведь лихой капитан – мы, лихие капитаны, все такие! – парировал Тони.

Ламбер Паже, съежившись на носу лодки, мужественно боролся с водобоязнью – недугом, естественным у человека, который умеет плавать только в море биржевых котировок. Сын разорившегося аристократа, он рано стал сиротой и с годами присоединился к сборищу бездельников из тех, что занимаются биржевыми спекуляциями без особого риска, скорее с опаской и исключительно ради того, чтобы обеспечить себе пропитание. Накануне месье Паже до вечера проторчал на улице Вивьен[285], где, умирая от скуки, выслушивал предложения о продаже и покупке акций. Пережить этот унылый день ему помогла лишь мысль о том, что завтра предстоит прогулка в Венсенском лесу с восхитительной Ольгой Вологдой. Он не обманывался на свой счет: конечно, его неказистая внешность не способна привлечь танцовщицу, но, кажется, разорившись на пралинки, он все же снискал ее благосклонность. А ни на что иное Ламбер Паже и не рассчитывал – ему, закоренелому холостяку, было не привыкать довольствоваться малым. В юности он мечтал стать балетным хореографом, но не сложилось, опыт приобрести не удалось, и пришлось ограничиться сочинением либретто – последнее из десятка написанных им даже вызвало одобрительные отклики некоторых знакомых критиков из музыкальных кругов. Однако в свои тридцать пять лет он ждал от жизни большего, чем скудная похвала, да еще со стороны приятелей. Он жаждал славы.

– Поддайте жару, морские волки! Навались! Берег близко, мы почти спасены! Пираты отстают! – надрывался взлохмаченный и раскрасневшийся Тони Аркуэ – ему очень нравилась роль покорителя морей.

Жоашен Бланден и Анисэ Бруссар гребли изо всех сил, играя мускулами друг перед другом – каждый старался поднять весла повыше и оттолкнуться помощнее, чем напарник. Жоашен, поглядывая на балерину, думал о том, что она может сколько угодно делать вид, будто не замечает его авансов, – эта дамочка все равно упадет в его объятия, как скрипка в футляр, и даже бросит богатого любовника ради него, Жоашена. Уж он-то знает женщин: все они рано или поздно начинают делать, так сказать, орфографические ошибки в клятве верности, вот и обворожительной Ольге Вологде тоже не сохранить грамотность.

Сидя за спиной скрипача, Анисэ Бруссар, владелец скобяной лавки, украдкой присматривался к соперникам, оценивая свои шансы против них. Самый опасный – конечно же, этот хлыщ Тони Аркуэ, преподаватель гармонии в Национальной консерватории. «Иди ты к черту, Тони! Если тебе на шею всякие мамзельки вешаются, это еще не повод задирать нос. Дурень, такую ношу тебе не удержать – не подходишь ты Ольге, голодранец. Ей золото-бриллианты подавай, так что преимущество на моей стороне. Разумеется, Берта, моя благоверная, будет серьезным препятствием. Скобяная лавка как-никак в ее собственности, и ежели Берта чего узнает… Ну да ладно, выкрутимся…»

– Вы были на премьере «Бродяги» Жана Ришпена в «Одеоне»? – спросил он у предмета своей страсти, чтобы продемонстрировать осведомленность в культурной жизни.

– О, фабула глупее некуда! – фыркнула Ольга. – Неунывающий батрак трудится на соляных копях, зарабатывая гроши, но не жалуясь на судьбу, и влюбляется в служанку, а она предпочитает ему нищего бродягу. И все жизнерадостно поют: «Броди, бродяга, по свету! Следуй за вольным ветром!»

– Я бы запретил пьесы в пяти актах и в стихах – это же сущее наказание, – подал голос Ламбер Паже, который спектакль не видел, но читал рецензию на него в «Эклэр» и решил поддакнуть приме.

Владелец скобяной лавки, несмотря на всю свою неприязнь к этому человеку, пришел к выводу, что лишь в коалиции с месье Паже, таким же аутсайдером, он сумеет дать бой двум самоуверенным и более удачливым соперникам-музыкантам. Оглянувшись, Бруссар подмигнул биржевому игроку и начал потихоньку раскачивать лодку. Паже, видимо, понял знак правильно – стал сперва робко, затем все активнее помогать. Ольга весело присоединилась к этой затее, а Жоашен Бланден, обрадовавшись возможности поиграть грудными мышцами и бицепсами перед балериной, и вовсе разошелся – уперся руками в борта, резко наклонился вправо, влево, опять вправо, и вскоре посудину уже трясло не хуже чем на штормовых волнах.

– Эй, прекратите! Мы же перевернемся! – выпалил Тони Аркуэ, стоявший на корме во весь рост. Он почувствовал внезапный приступ тошноты, побледнел, но на ногах удержался, изо всех сил пытаясь сохранить достоинство.

Жоашен Бланден, обменявшись с Ольгой заговорщицким взглядом, сел ровно. Тони Аркуэ воспользовался этим, чтобы украдкой смахнуть пот со лба.

– Что, уже не смешно? – подначил его Анисэ Бруссар.

И в этот момент Жоашен стремительно качнулся вправо. Кларнетист, потеряв равновесие, упал в озеро и забился в воде, панически замолотил руками, поднимая фонтаны брызг, при том лицо его перекосила такая потешная гримаса, что вся компания разразилась хохотом.

– Вот умора! Ну же, адмирал Аркуэ, не сдавайтесь! Вас ждет неведомая земля – вон она, пешком дойдете! Только рот закройте, не то жабу проглотите! – потешался Жоашен.

– А он умеет плавать? – вдруг обеспокоилась Ольга.

– Да он вырос в порте Навало, в Бретани, – хмыкнул скрипач.

– Это еще ничего не значит.

Тони все еще барахтался, но уже как-то вяло, плюхал руками, то уходя под воду, то выныривая и судорожно хватая ртом воздух, отчего танцовщица не на шутку испугалась… Или он все-таки притворяется? Здесь же вроде бы мелко…

Ламбер Паже хотел протянуть кларнетисту весло, однако владелец скобяной лавки ему воспрепятствовал:

– Ну что вы, право слово! Этот хлыщ нас всех дурачит, а вы поддаетесь на провокацию.

– На… по… мощь! – забулькал Тони.

– По-моему, он сейчас правда захлебнется! – воскликнула Ольга.

Кларнетист в очередной раз погрузился с головой – и больше не показался на поверхности. На том месте, где он только что бултыхался, всплыли пузыри и лопнули, разогнав круги по воде, а спустя несколько секунд лишь ветер тревожил озерную гладь, собирая ее в мелкие морщинки.