— Девицы сегодня обмолвились о том, что бывает он у царицы едва ли не каждый день.

— Теперь понятно, почему мною государыня брезгует. Помоложе нашла. Ступай себе.

— Государь-батюшка, а может, ты меня монеткой одаришь? Матушка у меня шибко хворая, а я бы ей на твою денежку медку купила.

— Нет у меня при себе монет, девка. Возьми этот перстень, — легко расстался с подарком Василисы самодержец. — И служи своему государю крепко. Ежели измену еще какую признаешь, сообщи немедля!

Две недели спустя Иван Васильевич ожидал послов от Стефана Батория. Польский король желал присоединить к своим владениям не только всю Ливонию, но и Псков с Великим Новгородом.

Прочитав злое письмо, Иван Васильевич хмуро заметил:

— Скоро шляхтичи скажут, что им уже Нарвы маловато. Не удивлюсь, ежели через месяц они попросят Москву.

Весь день Иван Васильевич был хмурым. Еще утром отпустил из Передней бояр и окольничих, а Василису, пытавшуюся трижды попасть в государевы покои, велел выставлять вон. Однако, несмотря на усиливающуюся недужность, встречу с польскими посланцами решил не откладывать.

Государю хорошо было известно о том, что воинство Батория подустало, что многие шляхтичи, вспомнив про былые вольности, забирают своих людей и отправляются в имения. Еще год такой войны, и Баторий будет воевать с русским царем в одиночестве.

Ивану Васильевичу хорошо было известно и о том, что непросто прошла летняя мобилизация на северных окраинах Руси. Князья отказывались служить московскому государю и втихомолку подсмеивались над его строгими приказами. Каждый из вотчинников ведал о том, что власть самодержца заканчивается там, где начинаются бесконечные леса и топи, уходящие в глубину севера на тысячи верст. Князья заблаговременно узнавали о приближении отряда стрельцов во главе с полковым воеводой, и потому служивые люди встречали на своем пути только пустующие деревни и брошенные имения.

Иван Васильевич на розыски «нетчиков» посылал усиленные многочисленные отряды. Новиков отлавливали на дорогах и в лесах, в городах и скирдах. Угостив за нерадивость порцией розг, им давали рогатину и приписывали в полк. Дошло до такого, что полковые воеводы, заявившись в темницу и взяв с тюремных сидельцев клятву на верность, заставляли служить в посошной рати.

Как ни старался государь, но собрал нужное количество полков с опозданием на три месяца. За это время воинство Стефана Батория сумело вклиниться глубоко в Русь, а сам король стал терпеливо дожидаться, пока Московия сама упадет коленями в грязь, склонив бесталанную голову к трону польских королей.

Иван Васильевич, преодолев в себе религиозную брезгливость, обратился за помощью к самому папе. Обещав за мир с королем Баторием быть верным союзником в борьбе с мощной Оттоманской Портой.

Предстоящая встреча должна стать определяющей, именно она обязана решить не только судьбу Польского и Русского государств, но и, возможно, территориальный передел всей Европы.

Готовясь ко встрече с польским послом, Иван велел принести ковш святой водицы, чтобы отмыть руки, которые придется осквернить рукопожатием латинянина.

Польского посланника проводили в государевы покои точно в назначенный час. Иван Васильевич поднялся со своего места и сделал навстречу послу четыре крохотных шага, а потом, помешкав малость, протянул три пальца.

Рукопожатие состоялось.

— Пусть будет в добром здравии брат мой Стефан Баторий.

Русский самодержец как в воду смотрел: и года не прошло, как Генрих съехал во Францию, чтобы занять престол, опустевший после смерти своего старшего брата Карла IX. Польшу он покинул тайно, прихватив с собой остатки казны. Вместо него на вершину власти поднялся Стефан Баторий, воспитанник турецкого султана Сулеймана Великолепного. Нынешний польский король был немолод, хром и очень болезнен, но что его отличало от прочих предшественников, так это необыкновенная воля и военный талант.

За спиной государя уже стояло двое рынд, один с полотенцем, другой — с ковшом.

— Наш король велел кланяться тебе, князь Иван, и тоже желал многих лет жизни.

Иван Васильевич, казалось, не желал услышать произнесенных слов — повернулся в сторону мордастого рынды, держащего ковш со святой водой, и напомнил сердито:

— Ну, чего харей мух ловишь?! На руки государю лей, а то запакостило меня латинянское приветствие. Кроме святой воды, эту грязь ничем не вытравишь, — и подставил сложенные ладони под очистительную струю.

Посол продолжал улыбаться, напоминая огромную восковую куклу, с которой прихожане совершают карнавальные шествия в канун Всех Святых. Он непременно расскажет Баторию о том, что русское гостеприимство было замешано на кислом вине, после которого три дня слабило живот, а пища была такой жирной и невкусной, что он мучился изжогой. В довершение всех неприятностей во время приветствия государь поморщился так, как будто голой стопой раздавил огромного таракана, а затем ополоснул руки, как будто замарался о коровий помет.

— Мой господин, польский король Стефан Баторий велел передать тебе, русский князь Иван, чтобы ты отвел свои войска от Пскова.

Иван Васильевич до красноты отер руки о махровое полотенце.

— А почему же Стефан Баторий не просит вывести русское воинство из-под Великого Новгорода?

Воск на лице польского посла слегка расплавился, и улыбка сделалась размазанной.

— О! Я не получил никаких инструкций относительно Великого Новгорода, — не уловил насмешку в словах русского государя шляхтич. — А о крепости-городе Пскове Стефан Баторий сказал, чтобы ключ от ворот града ему вынесли на бархатной подушке, чтобы с великим челобитием его встречали все бояре и князья. Повелел наказать, чтобы оставили в Пскове ядер и порохового зелья на месяц войны.

— Баторий умелый воин, — кивнул самодержец, — видно, по-братски он готов ободрать меня, как медведь липку. Вижу, что между нами большая дружба завязывается, а ради нее я даже Великого Устюга не пожалею. Возьмет от меня такой подарок польский король? — в насмешке скривились губы Ивана Васильевича.

Воропай был горд тем, что был послом при трех польских королях. Такое удавалось не каждому, и часто дипломатическая карьера заканчивалась за толстыми стенами каземата. Посол должен увидеть то, что может скрываться за обычной маской любезности. Сейчас он малость призадумался, не ожидая такого ответа. Глядя на серьезное лицо царя Ивана, трудно было в эту минуту заподозрить его в лукавстве. Шляхтич подумал о том, что нужно было бы требовать все северные земли Руси и в случае согласия царя он непременно получил бы жезл барона из рук самого короля.

— Я передам слова московского князя польскому королю Стефану Баторию. Сообщение о Великом Устюге его порадует. Большего подарка от брата своего Ивана он и не желает.

Польский посол был сама учтивость, и государь Иван Васильевич подумал о том, что с такой же любезной улыбкой тот скоро потребует половину русских городов, чтобы ключи от них выносили красивые полонянки на бархатных рушниках, а еще повелит, чтобы челобитную королю отвешивал сам государь всея Руси.