был мягким и нарочитым: "Когда я смотрю, как вы даете показания, у меня кровь закипает. Я не уверен, что знаю хоть одну семью в Америке, которая была бы более злой, чем ваша".

 

Пандемия 2020 года и последовавший за ней экономический коллапс только усилили опиоидный кризис, поскольку социальная изоляция и экономический стресс привели к рецидивам, а число смертей от передозировки во многих регионах страны резко возросло. Вскоре после того, как Дэвид и Джосс покинули Нью-Йорк, Мортимер и Жаклин тихо продали свой дом на Восточной Семьдесят пятой улице за 38 миллионов долларов. Ходили слухи, что они собираются переехать в Лондон, город, который давно облюбовали олигархи с небезопасными состояниями, и который мог бы предложить им более благоприятную базу для операций.

Маура Хили регулярно беседовала с семьями, потерявшими близких из-за опиоидов. Они часто испытывали огромное чувство негодования, но многие из них говорили ей, что им нужны не деньги, а правда. В заявлении, поданном в суд по делам о банкротстве, штаты оценили общую стоимость кризиса в более чем 2 триллиона долларов. "Мы пытаемся рассказать историю, чтобы наступила расплата", - сказала Хили. Сбор доказательств и рассказ истории - правдивой истории, всей истории, истории, которая так долго замалчивалась, - имеет свою собственную ценность. "Мы никогда не сможем собрать достаточно денег, чтобы возместить ущерб от этого кризиса, совершенного членами семьи, - отметил Хили. Никакой суммы денег не будет достаточно". Но в то же время, продолжила она, не существует суммы, которую Саклеры могли бы потратить, чтобы стереть историю того, что они сделали. Почти столетием ранее, в разгар Депрессии, Исаак Саклер сказал своим трем сыновьям, что если вы потеряете состояние, вы всегда сможете заработать другое, но если вы потеряете свое доброе имя, вы никогда не сможете его восстановить. Говоря совсем как Исаак Саклер, Мора Хили заключила: "Они не могут выкупить свою репутацию".

Одной из странных особенностей резолюции Минюста было то, что она одобрила предложение Саклеров превратить Purdue в так называемую корпорацию общественного блага, которая будет продолжать продавать опиоиды, но распределять вырученные средства между штатами, чтобы они могли бороться с опиоидным кризисом. Ни в одном из публичных комментариев это не было отмечено, но в том, что Саклеры предложили превратить Purdue в благотворительный фонд, есть своя ирония. В 1940-х годах на углу заснеженной улицы в Нью-Йорке Артур, Мортимер и Рэймонд заключили договор со своим лучшим другом Биллом Фролихом. Они будут работать вместе так тесно, что трудно будет сказать, где заканчиваются интересы одного человека и начинаются интересы другого. Они будут делиться бизнесом и поддерживать друг друга, чтобы целое предприятие стало больше, чем сумма его частей, а когда последний из них умрет, он передаст все свои активы в благотворительный фонд.

Ричарду Лезеру, адвокату, который оформил это соглашение почти шесть десятилетий назад, было неприятно наблюдать, как семья держит обещание такого соглашения в качестве пряника, чтобы отбиться от судебных разбирательств. "Это соглашение было разработано не для того, чтобы сделать Ричарда Саклера богатым", - говорит Лезер. "Оно было разработано для того, чтобы сделать подарок человечеству. Чтобы принести пользу обществу".

В 1947 году, когда Ричард Саклер был еще совсем маленьким, его отец и дяди с сайта основали один из первых семейных фондов "в память об Исааке Саклере, как дань уважения его сыновей человеку, чья любовь не знала конца, а интересы и видение были безграничны". Их целью было "продвигать идеалы, которыми он дорожил", писали братья, и "помогать облегчать страдания людей".

AFTERWORD

Однажды днем, когда я писал эту книгу, летом 2020 года, я вышел из дома вместе с женой и детьми, чтобы выполнить поручение. Мы уже садились в машину, когда к нам подошла соседка из нескольких домов. "Не хочу вас пугать", - сказала она. "Но на этой улице есть парень на внедорожнике, который сидит там весь день, и я думаю, что он следит за вашим домом".

Я живу в пригороде за пределами Нью-Йорка, на тихой жилой улице, где нет особых причин для парковки случайных машин. Так что это было нервирующе. Мы поблагодарили соседа, погрузились в машину, затем поехали вверх по улице, прямо мимо внедорожника, и увидели за рулем грузного мужчину лет пятидесяти. Когда мы проезжали мимо, он внезапно оказался поглощен своим телефоном. Мы отъехали, но затем сделали петлю и вернулись обратно, думая, что сможем застать его врасплох. Должно быть, он вышел из машины, как только мы отъехали, потому что на этот раз, когда мы подъехали, мужчина стоял у заднего бампера, потягиваясь. На нем были шлепанцы. Мы сфотографировали его.

Для моих сыновей, которые учатся в начальной школе, это была неприятная встреча, но мы постарались извлечь из нее максимум пользы. Мы купили бинокль, и они дежурили у окна, чтобы увидеть, не вернется ли он. Мы больше не видели этого человека, хотя он возвращался по крайней мере еще один раз: другой сосед, который заметил его в первый раз, рассказал нам, что мужчина провел еще один день, наблюдая за домом. На этот раз он был за рулем другой машины, седана. Но это точно был тот же человек. Там было дерево, под которым он любил парковаться, чтобы получить тень от солнца. В августе на Нью-Йорк обрушился сильнейший тропический шторм, скорость ветра достигала семидесяти миль в час. В итоге мы остались без электричества. После того как дождь прекратился, я вместе с мальчиками вышел на улицу, старательно обходя поваленные линии электропередач. Мы прошли вверх по улице и увидели, что теневое дерево полностью выкорчевано ураганом. Я надеялся, что человек вернется сейчас, увидит, что его дерево было с силой вырвано из земли, и задумается, не пытается ли какая-то высшая сила что-то ему сказать. Но если он и вернулся, мы его не увидели.

Конечно, когда этот посетитель появился, я первым делом подумал о Нэн Голдин и частном детективе, который следил за ее домом в Бруклине и выслеживал ее коллегу-активистку Меган Каплер. У нее не было точных доказательств того, что этот человек был нанят Саклерами. Такие вещи трудно доказать. Частные детективы - это, как правило, субподрядчики, которых нанимают посредники, такие как юридические фирмы или специалисты по кризисному управлению, отчасти для того, чтобы избежать подозрений. Часто сам сыщик не знает, кто является его конечным клиентом. Но то, что Голдин, Каплер и я столкнулись с одним и тем же, казалось не просто