– Здесь и раньше пахло так же, – задумчиво пробормотала я. – Чуть слабее и немного иначе, но очень похоже.

– У каждого запах свой, индивидуальный, – пояснил Фрэнк. – Но запах секса невозможно спутать ни с чем. Гейб и Рэнди тут явно не в шахматы играют. И если так будет пахнуть в палатке...

– Всем сразу станет понятно, чем мы там занимались, – кивнула я. – Сомневаюсь, что папа обрадуется…

– Вот почему я хотел подождать до острова. Даже ласки оставляют достаточно специфический запах, а я не хотел, чтобы тебе пришлось краснеть перед отцом.

– Спасибо! – на этот раз я дотянулась и легонько чмокнула Фрэнка в губы. Я начала понимать, почему он в своё время решил «придержать коней». То есть, я и раньше вроде как понимала, но теперь я хотя бы так от этого не расстраивалась. Может, сыграло свою роль моё расслабленное и удовлетворённое состояние? Может, через какое-то время я захочу повторить? Но теперь, когда у нас есть эта пещера, это не станет большой проблемой.

– Гейб всё поймёт, – вздохнула я.

– Гейб – не твой отец. Он смотрит на это иначе. К тому же, у нас в рукаве есть не просто козырь, а Джокер.

– Рэнди, – улыбнулась я. – Она чудо, правда?

– Согласен. А поскольку она на нашей стороне, то с ней и Гейб тоже. Без вариантов. Половинки, помнишь? И потом – пусть он твой дядя и вроде как обязан «блюсти твою чистоту, мораль и невинность», но он ещё и жених Рэнди, а значит, полностью осознаёт, что это такое – притяжение половинок. Он не осудит, он порадуется за нас.

– Это хорошо, – я села, потянулась, разминая мышцы и стряхивая с себя сонное состояние. – Надеюсь, он не рассердится, что я испачкала его футболку? Я бы постирала, но боюсь её окончательно уничтожить.

– Эту его футболку давно уже присебякала Рэнди, и иногда надевает, когда они здесь. У неё претензий нет, просто мы должны унести её отсюда, и Гейб ничего не узнает.

Фрэнк встал и попытался привести себя в порядок. Оказалось, что молнию на его брюках я всё же сломала, но пуговица всё ещё была на месте, удерживая брюки на талии.

– Ничего, до палатки доберусь, а там переоденусь, – кивнул Фрэнк, оглядев дело рук своих. И моих. – Собирайся, Солнышко, пора возвращаться, пока нас не потеряли.

Я подняла свою футболку и увидела, что она располосована с боков, там, где я бралась за неё, чтобы снять. Ничего удивительного, странно, что я её вообще на клочки не разодрала. Фрэнк поднял свою футболку, которую я выронила при входе в пещеру, и ловко надел на меня. Потом забрал у меня мою порванную футболку, завернул в неё испачканную, сунул мне в руку получившийся узелок, вывел меня из пещеры, взял на руки и обратился.

– Пока-пока, пещерка, мы ещё вернёмся, – помахала я через его плечо приютившему нас месту, в котором я познала столько удовольствия.

– Обязательно вернёмся, – Фрэнк мимолётно поцеловал меня и, расправив крылья, шагнул со скалы.

Он летел низко, совсем низко над землёй, так, что я, наверное, могла бы коснуться рукой кустов, проносящихся под нами, если бы потянулась. Фрэнк петлял, двигаясь по странной траектории, и, в конце концов, я сообразила, что между нами и посёлком всё время было расположено какое-то препятствие – деревья, фермы, просто неровности рельефа. Осознав это, я сначала от души расхохоталась над подобной предусмотрительностью, а потом благодарно поцеловала его в щёку. Потому что мне бы тоже не хотелось, чтобы отец случайно кинул взгляд в эту сторону и догадался, где именно мы были. Пусть сама пещера пока никем из посторонних не обнаружена, но то, что в той стороне находится тайное убежище Гейба и Рэнди, знает, наверное, вся Долина.

Покружив ещё какое-то время, Фрэнк опустился на берегу пруда, поставил меня на землю, быстро поцеловал, а потом забрал у меня из рук узелок с «компроматом». После чего быстро выкопал ямку под корнями дерева и схоронил улику.

– Может, проще было бы постирать? – улыбнулась я.

– Вот ещё! – хмыкнул Фрэнк. – Если нужно, я куплю Гейбу десять футболок взамен, как только доберусь до какого-нибудь магазина. Но что-то мне подсказывает, что это не понадобится.

– Думаю, что нет, – покачала я головой и в этот момент услышала радостное:

«Еда, еда!»

Обернувшись, я обнаружила утиное семейство, приближающееся ко мне и дружно требующее привычного обеда.

– Как же вы выжили без меня предыдущие два месяца, а? – покачала я головой и, повернувшись к Фрэнку, пожаловалась. – Похоже, мне достался самый бестолковый дар из всех возможных. И бесполезный. Вначале это было интересно, необычно, но постоянно слушать однообразное «Еда, еда!», изредка разбавленное словом «плавать», не так уж и забавно. Если бы мы задержались тут ещё на недельку, я бы взбесилась, честное слово.

– Но у Лаки-то словарный запас побольше, верно?

– В разы! В десятки раз. Но где я, и где Лаки? А эти – здесь, рядом. И с каждым днём всё наглее. Нужно их накормить, а то я уже слышать не могу это их: «Еда, еда!»

– Я и сам готов то же самое кричать, – криво усмехнулся Фрэнк. – Блинчики твоей мамы уже куда-то бесследно испарились. Хорошо, что о нас уже позаботились. Думаю, и уткам твоим что-нибудь перепадёт.

После его слов я тоже ощутила сразу две вещи – ноющий от голода желудок и аппетитные запахи, идущие из палатки. Неужели родители побывали здесь и не застали нас? И догадались? Боже, как неловко.

В это время Фрэнк открыл молнию, запирающую вход в палатку и, скользнув внутрь, тут же появился с половиной батона в руке.

– Вот, покорми спиногрызов, а я пока на стол накрою, а то спокойно поесть не получится. Эй, в чём дело, почему ты хмуришься?

– Теперь мои родители знают, что нас тут не было, да?

– Что? Нет! Не волнуйся, их здесь тоже не было. – И видя мой недоверчивый взгляд, пояснил. – Запах. Я не знаю, кто именно принёс нам обед, но это определённо не твои родители. Здесь была женщина-оборотень, мне не знакомая.

– Когда же я научусь пользоваться нюхом-то? – облегчённо, но и чуть расстроено, выдохнула я.

– Это придёт со временем, не переживай, – Фрэнк легонько поцеловал меня в волосы и сунул в руку кусок батона. – Корми этих оглоедов, пока они саму тебя не слопали.

Бросив взгляд вниз, я увидела, что один из утят теребит штанину моих джинсов, видимо, надеясь на их съедобность. Вздохнув, я стала крошить хлеб и принюхиваться к окружающему меня пространству. Запахи воды, старого дерева плотины, жухнущей травы и уток я уже различала совсем легко. Так же я чётко различала запахи Фрэнка – самый яркий, – Рэнди и родителей – более слабые, – и ещё один запах, несколько сильнее, который я тоже не могла идентифицировать по имени, но то, что это именно оборотень – понимала. За последние несколько дней я успела понюхать достаточно людей, гаргулий и оборотней, чтобы заметить разницу. Видимо, это кто-то из моих родственниц, с кем я после обращения ещё не встречалась.