– Это так, – кивнул Кальдер. – Ты не иначе как сама щедрость. Если не считать, разумеется, попытки меня убить.

Доу наморщил лоб.

– Это когда?

– А четырьмя ночами ранее, на сборе войска у Коула Ричи? Неужто не припоминаешь? Трое подосланных пытались меня прикончить, а когда я одного потом допросил, он выдал мне Бродда Тенвейза. А тут все знают: Бродд Тенвейз шага не сделает без твоего соизволения. Что, будешь это отрицать?

– Ничего другого мне не остается.

Доу оглянулся на Тенвейза, тот лишь мотнул облезлой головой.

– Да и Тенвейзу, если на то пошло. Может, он и привирает – у него на это свои резоны, – но лично я одно могу сказать наверняка: всем здесь присутствующим известно, что я к этому не причастен. И знаешь, почему?

– Почему? – переспросил Кальдер.

– Да потому, мальчик мой, – подался вперед Доу, – что ты все еще, язви тебя, дышишь. Ты полагаешь, если б я вздумал тебя убить, меня бы хоть что-нибудь остановило?

Кальдер прищурился. А ведь и вправду, в этом аргументе что-то было. Кальдер исподтишка посмотрел на Ричи, но старый воин упорно глядел куда-то в сторону.

– Однако теперь нет разницы, кто умер, а кто уцелел вчера, – продолжал Доу. – Потому что я могу сказать, кто умрет завтра.

В повисшей тишине не требовалось даже слов, настолько ужасающе ясным было окончание фразы.

– Это будешь ты.

Похоже, все улыбались. Все, кроме Кальдера, а еще Зобатого и, кажется, Хлада – возможно, потому, что из-за жуткого шрама он не мог скривить рот.

– Возражения есть?

В ответ ни звука, кроме потрескивания костра.

– Никто не желает замолвить за Кальдера слово? – крикнул, привставая на троне, Доу.

Никто.

Сколь глупыми казались сейчас интриганские шепотки в темноте. Все семена пали, оказывается, на каменистую почву. Доу сидел на троне Скарлинга прочнее прочного, а за него, Кальдера, никто не подал ни единого голоса. Брат мертв, а сам он сумел настроить против себя даже Керндена Зобатого. Эх ты, прядильщик нитей. Заговорщик хренов.

– Ну так что, никто? – Доу медленно усаживался обратно. – Может, кто-то хоть чем-нибудь недоволен?

– Один я, язви вас в душу, не в восторге, – сказал Кальдер.

Доу рассмеялся.

– Нет, парень, что б там ни говорили, а кость в тебе есть. Кость редкостная. Мне будет тебя не хватать. Ты лично какой себе желаешь казни? Можно тебя повесить, отрубить голову. А отец у тебя, к примеру, испытывал слабость к кровавому кресту, хотя лично я не советую…

То ли сегодняшняя битва запала Кальдеру в голову, или же он просто устал прогибаться, а может, это единственное, что пришло на ум:

– Да пошел ты!

Он плюнул в огонь.

– По мне, так лучше погибнуть с мечом в руке! Ты и я, Черный Доу, в круге! Вызываю тебя!

В ответ насмешливое молчание.

– Вызываешь? – ухмыльнулся Доу. – На что? Чтобы бросить вызов, малый, нужна благородная причина. А ее здесь нет. Есть лишь то, что ты предал своего вождя и пытался подбить его второго воткнуть ему в спину нож. Разве принял бы такой вызов твой отец?

– Ты не мой отец. Ты и тени его, язви тебя, не стоишь. Та цепь, которая сейчас на тебе, создана им. Это он ее выковывал звено за звеном, как выковывал заново весь Север. А ты украл ее у Девятипалого, и чтобы это сделать, тебе как раз пришлось ударить его в спину.

Кальдер изгалялся так, будто от этого зависела его жизнь. Как оно, в сущности, и было.

– Так кто же ты, Черный Доу, как не вор, трус и клятвопреступник? Да еще и болван, драть тебя.

– В самом деле?

Доу попытался выдавить улыбку, но вышла она что-то уж больно невеселая. Кальдер, может, и повержен, да вот в чем подвох. Когда поверженный швыряется в тебя дерьмом, это основательно портит вкус победы.

– Что, кости не хватает сразиться со мной как мужчина с мужчиной?

– Ты покажи мне мужчину, тогда посмотрим.

– Дочке Тенвейза я это показывал, она оценила.

Кальдер рассмеялся в напряженной тишине.

– Ну так что? – Он кивнул на Хлада. – Нынче черную работу ты заставляешь делать тех, кто покрепче? Да, Черный Доу? Видно, вкус утратил? Ну давай же, сразимся! В круг!

Идти на поводу у принца Доу не было смысла: выигрывать-то нечего. Но иногда важнее, как оно выглядит, чем как оно есть. Куда ни ткни, Кальдер был самым что ни на есть ославленным трусом и первостатейным слабаком. Имя же Доу зиждилось на полной ему противоположности. Этот вызов был действительно вызовом всему, что он собою воплощал, да еще и в присутствии всех первейших людей Севера. Отклонить его Доу не мог, это понятно. А потому он ссутулился на троне Скарлинга на манер супруга, который заспорил с женой, кто из них будет чистить свинарник, и проиграл.

– Да черт с тобой. Просишь лишней беды на свою голову, значит, считай, что допросился. Завтра на рассвете. И никаких мне там передергиваний насчет щитов и выбора оружия. Обоим по мечу и вперед. До смерти.

Он сердито махнул рукой.

– А теперь убрать этого выродка, чтоб я тут эту его ухмылку больше не видел.

Кальдер резко втянул воздух, когда Хлад вздернул его на ноги, крутнул и потащил вон из круга. Толпа сомкнулась за ними. Опять слышались песни, смех и веселая ругань – бахвальство, связанное со всякой победой и успехом. Участь Кальдера была слишком ничтожна для того, чтобы ради нее прерывать веселье.

– Я же тебе, кажется, советовал бежать, – послышался над ухом знакомый голос Зоба: старик взял на себя роль провожатого.

Кальдер фыркнул.

– А я тебе, кажется, советовал ничего не говорить. Похоже, мы оба не умеем делать то, что нам велят.

– Мне жаль, что все так обернулось.

– Вообще-то могло и не оборачиваться.

В свете костров была видна скорбная мина Зобатого.

– Ты прав. В таком случае прости, что я выбрал именно это.

– Ни о чем не жалей. Ты же прямой, как резак, все это знают. Да и будем смотреть правде в глаза: я несся в могилу с того самого дня, как не стало отца. Удивительно, что этот самый полет в грязь длился так долго. Хотя кто знает, – сказал он напоследок все с той же ухмылкой, когда Хлад утаскивал его меж двумя Героями, – вот возьму и побью Доу на круге!

По грустному лицу Зобатого было видно, что он считает это сомнительным. Как, положа руку на сердце, и сам Кальдер. Куда ни ткни, Кальдер был самым что ни на есть ославленным трусом и первостатейным слабаком. Черный Доу являл собой полную ему противоположность. Репутации их складывались не одномоментно. На круге надежды победить Доу у него не больше, чем у куска ветчины, и это всем известно.