— Он не должен был бежать, — сказала она.

— Вы не должны были ему позволять. — Долтри усмехался, говоря это. — Это вы поощрили беднягу.

Хаттер ощутила ясное и простое побуждение брызнуть репеллентом Долтри в глаза.

Так вот он где, источник ее дискомфорта, ее беспокойства. Луи Кармоди казался слишком доверчивым, слишком добродушным, слишком обеспокоенным судьбой своего мальчика, слишком добрым к своей бывшей возлюбленной, чтобы иметь какое-то отношение к исчезновению Уэйна. Он, по мнению Хаттер, был невиновен, но она все равно подставила его, чтобы увидеть, куда он ее приведет, не принимая во внимание, что он в любую минуту может свалиться от инсульта. Если толстяка хватит удар, будет ли в этом ее вина? Она полагала, что да, будет.

— Нам надо было посмотреть, что он станет делать. Помните, речь идет не о его благополучии. Речь идет о мальчике.

Долтри сказал:

— Знаете, почему вы мне нравитесь, Хаттер? По-настоящему нравитесь? Вы еще в большей степени сукин сын, чем я.

Хаттер не впервые подумала, что ненавидит многих копов. Уродливых, низких пьяниц, во всех видящих самое худшее.

Она закрыла глаза и обрызгала себе репеллентом голову, лицо и шею. Когда она открыла глаза и выдохнула, чтобы сдуть яд, то увидела, что лампы в задней части дома погашены, прямоугольники света исчезли с лужайки. Она не заметила бы этого, если бы продолжала сидеть на корточках.

Хаттер перевела взгляд на фасад. Она видела коридор, ведущий в заднюю часть дома, но по нему никто не шел. Она взглянула на переднюю спальню, подождала, чтобы кто-нибудь включил там свет. Никто этого не сделал.

Долтри присел с остальными, но она осталась стоять. Через минуту он вытянул голову, чтобы посмотреть на нее.

— Вы притворяетесь деревом?

— Кто у нас следит за задней частью дома? — спросила она.

На нее посмотрел второй агент, парень, который до сих пор не говорил. Лицо у него было бледным и веснушчатым, и со своими рыжими волосами он чем-то напоминал Конана О’Брайана[170].

— Никто. Но там ничего нет. Лес на многие мили, никаких тропинок. Даже если бы они нас заметили, то не бежали бы этим…

Хаттер уже крадучись шла прочь, вытянув перед собой руки, чтобы защитить лицо от ветвей.

Читра поравнялась с ней через четыре шага. Ей приходилось торопиться, чтобы не отставать, и на поясе у нее звякали наручники.

— Вы чем-то обеспокоены? — спросила она.

За спиной у себя она слышала треск веток, шорох шагов по палой листве. Это, наверное, был Долтри, шедший следом без особой спешки. Он был ничуть не лучше комаров: требовался репеллент, чтобы его отогнать.

— Нет, — сказала Хаттер. — У вас есть позиция. Оставлять ее нет никаких причин. Если они соберутся куда-то, то выйдут из входной двери. Это совершенно разумно.

— Так что?..

— Я озадачена.

— Чем?..

— Почему они сидят в темноте. Они выключили там свет, но не перешли в переднюю часть дома. Значит, сидят в задней части дома с выключенным светом. Разве это не кажется странным?

На следующем шагу нога у нее погрузилась в холодную мерзковатую воду в три дюйма глубиной. Она ухватилась за стройный ствол березки, чтобы не упасть. Еще через ярд вода дошла Хаттер до колен. С виду она ничем не отличалась от земли — черная поверхность, устланная листьями и ветками.

Когда Долтри оказался рядом с ними, он погрузился в воду по бедра, пошатнулся и чуть не упал.

— Можно включить фонарик, — сказала Читра.

— Или надеть акваланги, — сказал Долтри.

— Никакого света, — сказала Хаттер. — А вы можете вернуться, если не хотите промокнуть.

— Что? И пропустить все самое интересное? Уж лучше я утону.

— Не внушайте нам слишком больших надежд, — сказала ему Хаттер.

Внутри

МакКуин сидел с ними за столом в темноте. Пакет с детонаторами лежал у него на коленях, один он вытащил и держал его в руке. Лу не приободрился, увидев, что детонатор этот никоим образом не напоминает высокотехнологичные устройства для воспламенения взрывчатых веществ из сериала «24 часа» или фильма «Миссия невыполнима»[171]. Вместо этого перед ним был маленький черный таймер из «Домашнего депо»[172], и из него торчали удивительно знакомые на вид провода с латунными кончиками.

— Э-э, мистер МакКуин? — заговорил Лу. — Это похоже на таймер, с помощью которого я включаю рождественскую гирлянду, когда стемнеет.

— Это он и есть, — сказал он. — Лучшее, что можно было раздобыть в короткие сроки. Пакеты подготовлены, то есть компоненты внутри пропитаны дизельным топливом и соединены с маленьким зарядом. Теперь надо просто включить таймер в цепь, так же как присоединяешь его к рождественской гирлянде. Черная стрелка показывает, сколько времени. Красная — когда включится гирлянда. Или, в данном случае, произойдет взрыв мощностью около двадцати тысяч фут-фунтов[173]. Достаточно, чтобы разорвать фасад трехэтажного здания, если правильно разместить заряд. — Он сделал паузу и посмотрел на Вик. — Не подключай их, пока не доберешься до места. Нельзя трястись на байке, когда эти штуки подключены.

Лу не мог сказать, что пугало его больше: рюкзак, полный АНФО, или то, как этот мужик смотрит на свою дочь, — его водянистые светлые глаза были настолько прозрачны и холодны, словно у них вообще отсутствовала какая-либо окраска.

— У меня все просто и реально, как в Аль-Каиде, — сказал МакКуин, опуская таймер обратно в пакет. — Это не соответствует государственным стандартам, но в Багдаде прокатывает. Иными словами, десятилетние дети постоянно подпоясываются этой хреновиной и взрывают себя безо всяких проблем. Ничто не доставляет к Аллаху быстрее. Гарантия.

— Понимаю, — сказала Вик. Она потянулась к рюкзаку, опираясь на стол, чтобы встать. — Папа, мне надо ехать. Оставаться здесь для меня небезопасно.

— Я уверен, что ты не приехала бы, если бы имелся другой выход, — сказал он.

Она наклонилась к нему и поцеловала его в щеку.

— Я знала, что ты меня поддержишь.

— Всегда, — сказал он.