Проявляя реалистические подходы ко взаимоотношениям с СССР, Джон Кеннеди стремился продемонстрировать свою добрую волю. В ноябре 1961 года, когда стала чуть-чуть улучшаться обстановка в центре Европы, связанная с Берлинским кризисом, американский президент принял в своем имении в Хайаннис-Порте главного редактора московских «Известий» Алексея Аджубея с женой Радой Никитичной (дочерью Н.С. Хрущева). Это была уже вторая встреча президента с Аджубеем — предыдущая состоялась в сентябре и ограничилась налаживанием контактов. Теперь же Кеннеди дал ему обширное интервью. Это было первое в истории интервью американского президента представителю советской печати. Его полный текст был опубликован в центральных советских газетах и во многих американских печатных органах. Американские газеты активно комментировали интервью и, за исключением крайне консервативных изданий, в основном одобряли его. Советская пресса оставила беседу без откликов. Интервью было пронизано тревогой за судьбы мира. Кеннеди говорил: «Великие лидеры великой коалиции, победив фашизм, понимали, что мир станет еще более запутанным и усложненным. У них не было сил и, может быть, времени на то, чтобы начать адскую работу по его дальнейшему совершенствованию. Чем дальше двигаем ее мы, тем всё будет еще сложнее. Грядущие поколения могут нам этого не простить». У Аджубея сложилось впечатление, что его собеседник — это «политик, у которого есть собственное видение мира, стоящих перед Соединенными Штатами проблем», что он «учитывал их взаимосвязь с отношением к другим странам, в том числе к Советскому Союзу».

Аджубей оставил воспоминания о Хайаннис-Порте, дающие живое представление о той обстановке, в которой проводили свободное время Джон Кеннеди и его семья. Мыс Кейп-Код напомнил ему Прибалтику. «Белые песчаные дюны у кромки блеклой светло-зеленой океанской черты. Океан накатывает на берег тяжелые, упругие валы… Белые дома загородного гнезда семейства Кеннеди построены в стиле Викторианской эпохи… Ситцевые занавеси, такая же обивка кресел, диванов делали широко застекленную комнату светлой и нарядной. Президент сидел в высоком кресле-качалке, опираясь на деревянную спинку».

Между президентом и близкими родственниками советского лидера шли беседы неформального характера, естественно, не включенные в интервью. Жаклин даже выразила возмущение одним из пассажей Аджубея, который скорее всего был ей неточно переведен. Общаясь с детьми Кеннеди, советский журналист якобы заявил, что наступит, мол, время и ваш сын будет воевать с моим. Сам Аджубей в своих воспоминаниях об этом инциденте не упоминает. Представляется, что оттенки в его реплике были иными: надо обеспечить, чтобы не наступило такое время, когда ваш сын будет воевать с моим или — неужели наступит такое время, когда ваш сын будет воевать с моим.

Супруги Аджубей были тронуты тем, что у постели Кэролайн — дочери Кеннеди — на столике рядом лежали русская матрешка, переданная Никитой Сергеевичем, и распятие — подарок римского папы Иоанна XXIII. Джон, впрочем, использовал случай, чтобы ответить на лозунг только что принятой новой программы КПСС по поводу того, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме, словами о своей дочери: «Пусть она сама выбирает свои привязанности и свой путь».

После окончания интервью и беседы Джон Кеннеди предложил Алексею Аджубею погулять по берегу океана и при выходе из дома набросил ему на плечи свою куртку, сказав: «Северный ветер у нас пронизывает до костей».

Любопытно, что за день до встречи с президентом советский журналист побывал у американского министра юстиции. Кеннеди-младший произвел на него впечатление человека, значительно более агрессивного и задиристого, что соответствовало мнению многих людей, знавших обоих деятелей. Кабинет Роберта напомнил Аджубею жилую квартиру. На стенах висели рисунки его детей. Смятый плед на диване свидетельствовал, что его хозяин иногда оставался здесь на ночь. Роберт Кеннеди начал разговор необычно: «Похож ли мой кабинет на кабинет Берии?» Аджубей ответил, что он не был в кабинете Берии, но считает, что рабочие помещения американского министра юстиции вряд ли на него похожи, не добавив, впрочем, из вежливости, чтобы не упрекать хозяина в некомпетентности, что сравнение неоправданно, так как министерство, возглавляемое Робертом, и репрессивный аппарат, в свое время руководимый Берией, — это ведомства совершенно разного типа. Интервью Роберт Кеннеди не давал, но приложил усилие к тому, чтобы убедить собеседника, что является искренним антикоммунистом.

И всё же обе встречи были проникнуты тревогой за судьбы мира, прежде всего внушенной сохранявшимся напряжением в центре Европы.

После сентябрьского интервью Кеннеди редактору «Известий» советский лидер счел целесообразным послать американскому президенту письмо о том, что он с большим интересом слушал рассказ супругов Аджубей о встрече с ним. «Вы произвели на них впечатление своей неформальностью, скромностью и искренностью, которые не всегда можно обнаружить у людей, занимающих столь высокое положение», — писал Хрущев. Кеннеди ответил письмом еще более свободного стиля. Воспользовавшись тем, что Хрущев обращался к нему с отдыха, он рассказал о мысе Кейп-Код (именно там, напомним, находилось семейное имение в Хайаннис-Порте), о быте своей семьи здесь, о том, что это — идеальное место для отдыха в конце недели, где можно «посвятить время обдумыванию крупных задач вместо постоянных встреч, телефонных звонков и деталей».

После обнародования интервью Кеннеди 2 декабря послал письмо Хрущеву о том, что был очень доволен встречей с его зятем. «Его публикация нашего интервью была, я полагаю, полезным шагом в налаживании лучшей связи и взаимопонимания между гражданами наших стран». Этот любопытный обмен письмами явно ставил обоюдную цель налаживания неофициальных контактов, что должно было послужить и государственным интересам, как их понимали оба лидера.

В своих воспоминаниях А.И. Аджубей не рассказывает о еще двух встречах с президентом Кеннеди, которые состоялись вскоре после первой.

В конце января 1962 года Аджубей побывал в Вашингтоне после поездки на Кубу. Он был принят в Белом доме. Кеннеди интересовался впечатлениями советского журналиста, которые сосредоточились на том, что Куба живет в обстановке постоянной угрозы вторжения. Это был, разумеется, пробный камень, который дал президенту повод заверить собеседника, что США будут верными своему обязательству оставить Кубу в покое. «Я уже говорил Хрущеву, что считаю вторжение, которое имело место, ошибкой, однако мы не можем не следить за развитием событий на Кубе. Вам же небезразличен, например, курс Финляндии», — убеждал Кеннеди Алексея и его супругу. Еще через два месяца состоялась четвертая встреча, на этот раз после поездки супругов Аджубей по Латинской Америке. В их честь был устроен завтрак в Белом доме. И на этот раз в центре внимания была Куба. «Это ведь в 90 милях от нашего берега, — говорил Джон. — Очень трудно. Куба лезет изнутри».

Контакты А. Аджубея с братьями Кеннеди стали дополнительным стимулом и проявлением стремления обеих сторон к смягчению напряженности между ними.

На пути к преодолению международной напряженности находилось еще много крупных препятствий. Одним из них была ситуация на Индокитайском полуострове.