— Да, мистер Кленнэм; да, можете.

Тут шаткая лестница, всегда спешившая податьвесть о каждом, кто по ней поднимался или спускался, заскрипела от чьих-тобыстрых шагов, и одновременно послышалось странное пыхтенье, точно к комнатеприближался паровичок, работавший с перегревом. Чем ближе он подходил, темусиленнее пыхтел; наконец раздался стук в дверь, а затем такой звук, будто оннаклонился и выпустил пар в замочную скважину.

Мэгги пошла отворять, но не успела — дверьраспахнулась и из-за плеча Мэгги выглянул мистер Панкс без шляпы, с волосами,торчащими во все стороны. Он держал в руке зажженную сигару и распространялвокруг себя запах эля и табачного дыма.

— Панкс-цыган, — пропыхтел он, еще неотдышавшись, — предсказатель будущего.

Он стоял перед ними, пыхтя и улыбаясь всейсвоей перемазанной физиономией с таким победоносным видом, словно не ему приходилосьисполнять роль хозяйской мотыги, а напротив, он сам был хозяином над тюрьмой, инад ее смотрителем, и над сторожем, и над всеми тюремными, обитателями. Вприливе самодовольства он ткнул в рот сигару (явно не будучи курильщиком) и,для верности зажмурив правый глаз, сделал такую лихую затяжку, что поперхнулсяи едва не задохся. Но сквозь судорожный кашель он все же попытался сновавыдавить из себя свое излюбленное: «Па-ханкс цхы-ган, предсказательбху-душего».

— Я сегодня провожу вечер в Клубе, — сказалПанкс. — Пою там. Пел со всеми вместе «На песках зыбучих». Слуха у меня,правда, нет. Но это ерунда; могу петь не хуже других. Главное, было бы громко,а остальное неважно.

Кленнэм сперва подумал было, что он пьян. Новскоре ему стало ясно, что если эль и подбавил тут малую толику, то главныйисточник этого веселья ничего общего не имеет с продуктами брожения иперегонки.

— Здравствуйте, мисс Доррит, — сказал Панкс. —Решил вот зайти проведать вас, авось, думаю, не рассердитесь. А что мистерКленнэм здесь, это я уже знаю от мистера Доррит. Как поживаете, сэр?

Кленнэм поблагодарил и сказал, что рад видетьего в таком хорошем расположении духа.

— Хорошем? — переспросил Панкс. — Скажителучше превосходном, сэр. Но я только на минутку, иначе меня хватятся, а мненежелательно, чтобы меня хватились… А, мисс Доррит?

Ему словно доставляло неиссякаемоеудовольствие глядеть на нее и обращаться к ней, и при этом он еще яростнееерошил свои жесткие вихры, становясь похожим на черного какаду.

— Я только с полчаса как пришел сюда. Узнал,что мистер Доррит председателем на нынешнем вечере и решил пойти подсобить ему.Мне, собственно, требуется в Подворье Кровоточащего Сердца; ну да ладно, успеюи Завтра потрясти там кой-кого… А, мисс Доррит?

Из его черных глазок словно сыпались искры.Даже из его волос словно сыпались искры, когда он запускал в них свою пятерню.Казалось, он весь заряжен электричеством, и стоит прикоснуться к нему в любомместе, как раздастся треск и полетят искры.

— Отменное у вас тут общество, — сказал Панкс.— А, мисс Доррит?

Она смотрела на него почти с испугом, не зная,что ответить. Он засмеялся и кивнул в сторону Кленнэма.

— Можете не стесняться его, мисс Доррит. Онсвой. Вас смущает наше условие — при посторонних не подавать виду, что вы менязнаете. Но мистера Кленнэма это не касается. Он свой. Он с нами заодно. Верноведь, вы с нами заодно, мистер Кленнэм?.. А, мисс Доррит?

Кленнэму точно передалось возбуждение этогостранного человечка. Крошка Доррит с удивлением заметила это; от нее даже неукрылось, что они то и дело переглядываются.

— На чем бишь я остановился? — спросил Панкс.— Выскочило из головы. Ах, да, да! Отменное у вас тут общество. Я сегодня всехугощаю… А, мисс Доррит?

— Вы очень щедры, — сказала она и сноваувидела, как они переглянулись.

— Ну что там, — отвечал Панкс. — Стоит лиговорить о таких пустяках. Мне денег не жаль. Я, видите ли, собираюсь скороразбогатеть, — да, да, это факт. Вот тогда уж закачу тут настоящий пир. Столыпо всему двору. Хлеба — горы. Трубок — целые штабеля. Табаку — стога. Ростбифуи сливового пудинга — сколько влезет. Портеру — по кварте на брата, самогокрепкого. А желающим сверх того по пинте вина, если начальство позволит… А,мисс Доррит?

Совершенно сбитая с толку ужимками Панкса — аеще больше, пожалуй, тем, что Кленнэма они ничуть не смущали (она ясно виделаэто, так как в растерянности оглядывалась на него всякий раз, когда черныйкакаду кивал ей своим встрепанным хохлом), — Крошка Доррит только шевелилагубами и не могла выговорить ни слова.

— Да, кстати! — продолжал Панкс. — Я ведь вамобещал, что когда-нибудь вы узнаете, что там еще было на вашей ладошке. Так воттеперь уже скоро, уже скоро, милушка вы моя… А, мисс Доррит?

Он вдруг умолк. Диву даешься, откуда тольковзялось множество новых тугих вихров, которыми в придачу к прежним ощетиниласьего голова — точно фейерверк, который, горя, рассыпается все новыми и новымиогоньками.

— Ну, побегу, а то меня хватятся, — сказал он.— Мне вовсе не желательно, чтобы меня хватились. Мистер Кленнэм, мы с вами как-тозаключили договор. Я сказал, что вы можете на меня положиться. Если вам угоднобудет выйти со мной на минутку, вы увидите, что на меня и в самом деле можноположиться. Покойной ночи, мисс Доррит! Всего вам наилучшего, мисс Доррит!

Он обеими руками тряхнул ее руку и, пыхтя,выкатился из комнаты. Артур так стремительно бросился ему вдогонку, что напоследнем повороте лестницы наскочил на него и едва не сшиб с ног.

— Ради бога, что все это значит? — воскликнулАртур, когда они оба с разгона вылетели во двор.

— Одну минутку, сэр. Позвольте представить ваммистера Рэгга.

С этими словами он подвел к нему какого-тоджентльмена, — тоже без шляпы, тоже с сигарой и тоже благоухающего элем итабачным дымом, — который сам по себе весьма смахивал на пациента Бедлама, норядом с неистовствующим мистером Панксом казался воплощением здравомыслия.

— Мистер Кленнэм — мистер Рэгг, — представилПанкс. — Одну минутку. Подойдем к колодцу.

Они приблизились к колодцу. Мистер Панкс сразуподставил голову под желоб и попросил мистера Рэгга качнуть хорошенькораз-другой. Мистер Рэгг в точности исполнил просьбу, после чего мистер Панксвыпрямился, сопя и отфыркиваясь, на этот раз не без причины, и стал вытиратьсяносовым платком.