— Вы все приготовили? — спросил он.

— Конечно, господин. Мы…

— Меня не интересуют всякие детали! Я хочу знать, идет ли все по плану.

— Все произошло именно так, как вы и говорили, — сообщил Аллисдейл.

Сарим кивнул, прекрасно зная, что помощник не видит его, и без лишних слов оборвал контакт. Аллисдейл и его люди знали, что они должны делать, и, возможно, будет совсем неплохо, если они начнут испытывать страх.

Вздохнув, Сарим притронулся к маленькой ране на виске и почувствовал теплую кровь. Под кончиками его пальцев пульсировала жилка, словно билось огромное, невероятно злое сердце. Затем он протянул руку и коснулся орудий своей мести, которые сам же и создал. Магические силы вернулись к нему, и сейчас мысли де Лоре объединились с холодным металлом, кожей и каучуком, наполняя их жизнью.

Марионетки начали двигаться, а Сарим вздрогнул от удовольствия.

Поездка в Олд-Бейли всегда останется для меня кошмаром, как и все, что произошло потом. Коэн заставил сесть в повозку с полдюжины полицейских, поэтому мы все набились туда, как сельди в бочку. На меня надели две пары наручников, так что с одной стороны я был прикован к Дженкинсу, а с другой к Тейлвортерну, который непрерывно косился на меня. Сам Коэн не спускал с меня глаз, прицелившись мне в лицо своим револьвером. Когда повозка подскакивала на мостовой, револьвер дергался в сторону. Полицейским, сидевшим рядом со мной, явно пришлось несладко.

И не только им.

В конце концов повозка свернула, проехала в ворота и остановилась на заднем дворе какого-то здания. Здесь нас ждал целый десяток полицейских. Пока одни распрягали лошадей, другие держали меня на мушке своих пистолетов. Только после того, как лошадей увели подальше, Коэн слез с козел и открыл замок на дверце повозки.

— Без фокусов, Крейвен, — прошипел он. — А то пискнуть не успеете — и вы уже покойник! — В подтверждение своих слов он махнул в мою сторону револьвером.

Полицейские вылезли из повозки, за исключением тех двух, к которым я был пристегнут, и выстроились в ряд, держа оружие наготове.

Затем из повозки вышли мы с Дженкинсом и Тейлвортерном, которые тщательно следили за тем, чтобы не оказаться на линии огня. Очутившись на неровной мостовой, я попытался рассмотреть в тумане, куда же меня привезли. Так как это был внутренний двор и я не видел здания спереди, мы могли находиться в каком угодно районе Лондона, но форма людей, открывших нам дверь, была настолько примечательна, что я, замерев на месте, удивленно уставился на них.

Что, черт побери, мы делали в столь поздний час в Олд-Бейли? Если судья или прокурор хотели меня допросить, то было бы намного проще, если бы они сами приехали в Скотланд-Ярд. Кроме того, я не собирался говорить ни слова в отсутствие Грея.

— Вперед! — проворчал Тейлвортерн, и меня потащили дальше.

Складывалось впечатление, будто я очутился в осажденной крепости. Вокруг было полно полицейских, вооруженных пистолетами и резиновыми дубинками. Казалось, что им больше делать было нечего, кроме как стоять и мрачно смотреть на меня. Если бы обстоятельства не складывались так плохо, то я просто посмеялся бы над сложившейся ситуацией. Ведь я только сейчас понял, что здесь произошло. Со мной не просто обращались как с врагом государства номер один — в глазах этих людей я и был таковым.

Коэн лично открыл последнюю дверь, и через несколько мгновений я очутился в главном суде империи. Дженкинс и Тейлвортерн подвели меня к скамье подсудимых и заставили сесть, а сами уселись по обе стороны от меня. Остальные полицейские заняли места в зале, не убирая при этом свое оружие. Тем временем Коэн подошел к помосту, где разместились судья, прокурор и присяжные. Происходящее все больше напоминало мне кошмарный сон.

Но это был не сон. Ситуация казалась невозможной; то, что сейчас происходило, противоречило по меньшей мере десятку законов и поправок, но прекращать комедию никто не собирался: в зале все было готово к проведению процесса. Судья, просмотрев документы, тихо задал Коэну несколько вопросов. Присяжные шептались. У большинства из них на лицах было написано удивление. Судя по всему, они, как и я, не вполне понимали, что происходит.

Закончив говорить с Коэном, судья трижды ударил молотком по столу.

— Мы можем начать заседание? — Его голос звучал как-то странно, как будто вместо голосовых связок у него в горле была металлическая проволока.

В зал вбежал доктор Грей. Отдав одному судебному приставу пальто и зонт, а другому шляпу, он поспешно подошел к помосту.

— Прошу простить мое опоздание, ваша честь. Мне сообщили о заседании суда лишь после того, как я пришел в мою контору, — заявил он.

Верховный судья Джеймс Дарендер со скучающим видом кивнул.

— Я принимаю ваши извинения, доктор Грей. Но вынужден предложить вам переодеться, чтобы мы могли начать заседание.

— Конечно, ваша честь. Могу ли я попросить вас позволить мне поговорить с моим подопечным? Новость о заседании была столь неожиданна для меня, что я не успел подготовиться.

Судья опять кивнул. Подойдя к скамье подсудимых, Грей наклонился к моему уху.

— Не говори ни слова о том, что случилось в Скотланд-Ярде, — прошептал он. — Я думаю, что смогу все уладить. Не говори ничего без моего согласия, ясно?

— Да, — почти неслышно ответил я, хотя на самом деле не понял, о чем он говорит. Что, черт побери, здесь творится?

— Не вешай нос, Роберт, — продолжил Грей. — Мы как-нибудь с этим справимся. Сейчас я быстро переоденусь, а затем порву в клочья все обвинения против тебя. И это на глазах у Рутеля!

Улыбнувшись, адвокат повернулся и последовал за приставом, который провел его в комнату Дарендера, чтобы он мог переодеться.

С каждой минутой, пока мы ждали доктора Грея, я чувствовал себя все неувереннее. Что-то здесь было не так. Все вокруг казалось каким-то неправильным, хотя я и не мог объяснить, отчего у меня складывалось такое впечатление. Взять хотя бы Дарендера. В отличие от большинства присяжных и прокуроров, его нисколько не смущало происходящее. Вид у него был какой-то отчужденный. Когда в зал вернулся Грей, я тоже не смог отделаться от ощущения, что вижу перед собой не человека, а куклу. Лицо верховного судьи напоминало лик статуи, вытесанный из гладкого серого камня. Остекленевшие глаза без интереса смотрели в зал.

Не глядя на меня, Грей занял отведенное ему место и взял у одного из судебных приставов документы. Судья зачитал обычную для начала заседания речь, в которой говорилось о справедливости во имя королевы. Я не заметил, как все присутствующие в этот момент встали, поэтому Дженкинс и Тейлвортерн заставили меня подняться. Я постепенно начинал ненавидеть этих двух парней, как, впрочем, и всех остальных тоже. Это было не судебное заседание, а какой-то фарс, причем не очень хорошего качества.

— Ты не должен осложнять свое положение провокациями и пренебрежением судебными традициями, — шепнул мне Грей.