Большая часть посткоммунарского движения в конце 70-х гг. эволюционировала в семейно-педагогические клубы — ведь организаторы общественно-педагогического движения уже обзавелись семьями. Активное участие в их создании принимали семьи Хилтуненов, Соколовых, Никитиных и других неформальных педагогов.

Поскольку в школе возможность применения новых методик была ограничена консервативным контролем администрации, все большее количество родителей начинало брать дело образования в свои руки. Несмотря на то, что новое движение не было чисто коммунарским по составу, коммунары имели большой опыт самоорганизации, и новые клубы оказались под их значительным влиянием. Клубы создавались в Москве, Пущино, Ленинграде и других местах. В Северной столице клубы объединяли до тысячи человек[1070].

Проходили межгородские встречи. «Съезды семейников постоянно происходили в том же Загорске, — рассказывает В. Хилтунен. — Семейные клубы часто приезжали сюда на сборы. Горкому партии было нелегко терпеть в центре города ночные костры, но нас поддерживали некоторые московские чиновники, которые посылали письма местным властям на важных бланках, и коммунаров не трогали. Нашли дешевую гостиницу, создали неформальный университет, где участники что-то рассказывали друг другу. Однажды возникла возможность прорыть канаву отопления для Загорска, и шоссе перекрывали для этого только на сутки. Мы бросили клич, и приехал сотни людей. И все вместе копали. А в это время был какой-то религиозный съезд, и над нами шли священники самых разнообразных конфессий, заглядывали вниз и спрашивали — что здесь делается. А мы отвечали, что это свободный труд свободно собравшихся людей»[1071].

Клубы культивировали здоровый образ жизни — большую популярность в их среде приобрели методы закаливания, которые проповедовались Б. и Л. Никитиными, другими энтузиастами, возрождавшими традицию единения с природой, заложенную еще П. Ивановым. Закаливание влекло за собой изменение других сторон жизни семьи. Н. Чаплина пишет об этом: «Раздел ребенка, обеспечь ему возможность растрачивать энергию, двигаться, возиться. Как это сделать в малогабаритной квартире?»[1072] Родители выходили из положения с помощью хитроумных физкультурных приспособлений, но этот образ жизни «задыхался» в урбанистической среде. В результате увлечение педагогикой тесно переплеталось с коммуналистским движением — восстановлением общинной традиции самоуправления и взаимопомощи по месту жительства. В Ленинграде даже была предпринята попытка образовать семейную коммуну с общим жительством и воспитанием детей. Предпринимались попытки создать педагогическую общину в сельской местности, но дальше летнего отдыха дело не пошло. Устойчивая педагогическая община («Китеж») возникнет только в 1993 г. на иной основе.

* * *

Движение коммунаров продолжало воспроизводиться через ДК, дома пионеров и школы. М. Кожаринов вспоминает о начале своей коммунарской жизни в 80-е гг.: «Своими „генеалогическими“ корнями наша история уходит в историю „Дозора“ — педотряда коммунарского толка при АПH (лаборатория психологии подростка института психологии), где работал Лишин О.В. — руководитель объединения. В начале 80-х годов „Дозор“ увлекался темой „заражения“ школ с более-менее нормальными директорами коммунарством. Только на моей памяти это попытки „устроить революции“ в минимум четырех школах (в школах Малаховки и Лыткарино — городов-спутников Москвы — и 91-й и 23-й в Москве)»[1073]. В каждой школе ученики вовлеченные в коммунарскую деятельность «Дозора», начинали вести себя на уроках слишком вольно, и директора прекращали эксперимент.

Студенты-физики из МГПИ им. Ленина, приобщившиеся к коммунарству в «Дозоре» (М. Кожаринов, В. Соколова, И. Колеров), политизировались, выдвинули идею создания системы коммунарских организаций, преобразующих общество. Для Лишина это было слишком.

В итоге «Дозор» распался, но его осколки образовали новую общественную структуру, первоначально включавшую клуб по месту жительства «Рассвет» и педотряд «Ветер». Позднее был создан еще отряд для школьников «Стрела», и структура обрела целостность под названием РВС.

В поисках новых форм работы РВСовцы соединили коммунарское социальное моделирование и романтику, присущую таким группам, как свердловский детский клуб «Каравелла», которым руководил известный детский писатель В. Крапивин. Он «упирал» на сказочный антураж, фехтование, походы, морское дело. С использованием этого опыта один из идеологов РВС М. Кожаринов разработал метод большой ролевой игры (БРИГ): «Автор идеи совершенно логично рассуждал, что понять некие процессы — социальные, исторические, экономические — детям лучше всего в игре, причем в такой игре, о которой никто и никогда не слышал. Так появился первый БРИГ. Терминология: БРИГ — Большая Ролевая Игра. Имеется в виду игра с числом участников не менее 50 человек и с выездом на местность»[1074].

В 1986–1987 гг. в устье Нерли и в Москве прошли «феодальные бриги», моделировавшие средневековое общество[1075]. По замыслу коммунаров в дальнейшем можно было бы моделировать и коммунистическое общество. Однако судьба зарождавшегося ролевого движения сложилась иначе. После распада СССР оно встало на коммерческую основу и в преобладающей части стало орудием наступления фэнтези на рациональную культуру. Игры — «ролевки» так и остались преимущественно «феодальными» или основанными на сюжетах боевиков. Ролевые игры, технология которых отрабатывалась также педагогами-новаторами, продолжает использоваться как обучающее средство.

* * *

В контакте с коммунарами развивалось движение педагогов-новаторов. До Перестройки оно не имело организационной структуры. Энтузиасты обновления школы действовали самостоятельно, обменивались опытом.

У истоков движения педагогов-новаторов 70-х-80-х гг. стояли «неравнодушные» учителя, пытавшиеся, подобно известному педагогу В. Сухомлинскому, «эмоционально пробуждать разум» и оптимизировать учебно-воспитательный процесс.

Новаторов поддерживал круг журналистов-коммунаров. «Сколько я себя помню как журналиста, — вспоминает В. Хилтунен, — все время приходилось отстаивать педагогов-новаторов от ЦК и Минобра… Я, ваш покорный слуга, принадлежал, как теперь выясняется, к журналистской „банде восьми“ — вместе с Соловейчиком, Матвеевым, Мариничевой, Данилиным, Матятиным, Логиновой и Преловской. Мы работали в школьных отделах разных газет — „Учительской“, „ЛГ“, „Известий“, „Комсомолке“, „Правды“, но рабочий наш день складывался примерно одинаково: завтрак, потом нужно было ложиться на амбразуру по поводу Шаталова, обед. Потом скандал по поводу Тубельского, а до ужина нужно было еще звонить на какую-то „Запорожсталь“, чтобы оттуда вовремя отгрузили какие-то болванки в адрес школьного завода „Чайка“, безуспешно пытающегося доказать, что время Макаренко еще не вышло»[1076].