Он набрал номер, нехорошо посмотрел на что-то сказавшего за спиной араба.

— Представительство Аэрофлота, добрый день…

— Мистера Трофимова, будьте добры.

— Мистер…

— Трофимова давай, коза драная — на языке родных палестин сказал Николай — а если его нет, то кого-то из сектора «ноль». И шевели колготками, коза, если не хочешь отсюда с волчьим билетов в двадцать четыре часа вылететь…

Молчание.

— Чо в осадок выпада! Давай, шевели копытами.

— А… сейчас.

Усвоенный во дворе жаргон — оказался полезнее английского с типично лондонским прононсом…

— Сохно, сектор ноль.

Молодой голос — но это хорошо. Старательный. Этот будет делать все как надо, еще не успело все осточертеть до дверцы.

— Красный дым.

— Понял, где вы?

— В городе. Запоминайте — белый жаворонок.

— Белый жаворонок.

— Правильно — Николай снова перешел на английский — назовите свободную точку контакта.

— Третья. Вам что-то нужно?

— Всего понемногу.

— Через три часа.

— Через час.

Телефон наверняка слушают — бейрутская сеть старая, «дырявая», ее слушают все разведки мира. Конечно же — разговор на русском засекут и надо сделать дело и уйти на дно быстрее, чем кто-то поймет, в чем дело и начнет искать по-настоящему.

— Хорошо.

Николай повесил трубку, нырнул в переулок, на углу которого местный армянин жарил шаверму, зазывая потенциальных клиентов гортанными криками. Когда через десять минут два старых Мерседеса — один обычный, и один удлиненный «такси» остановились в толчее, и из машин посыпались вооруженные гвардейцы — след давно простыл…

* * *

Точка контакта три располагалась в центре города, как раз у того самого местах, где во время первой войны шли тяжелые бои: центральная автобусная станция и центральный полицейский участок. Днем — здесь было относительно безопасно, люди торговали, кто-то ходил в развалины, чтобы помянуть те, кто остался здесь навсегда — а вот ночью сюда лучше было не забредать…

С наблюдательного пункта — дома в основном были двухэтажные, сильно разбитые, поросшие травой — они наблюдали за тем, как угловатый Вольво 244 остановился у разбитого здания. Из него, даже не осмотревшись толком — выбрался молодой человек с большим пакетом…

— Он?

— А кто же еще…

Молодой человек закрутил головой, потом пошел к перекрестку.

Идиот…

Самое простое решение обычно самое верное — Николай поймал солнечный луч осколком зеркала, направил его на стену, потом — на контактера. Тот сначала остановился, повертел головой. Потом — направился в сторону развалин…

— Добрый день.

Николай обшарил подозрительным взглядом контактера. Явно из чистеньких — костюмчик… вон как боится.

И поделом, кстати боится.

— От кого ты пришел?

— Трофимов просили передать привет. От Осетина.

Николай немного успокоился. Осетин — это Цагоев. Спокойствие было прервано бухтением моторов машин…

— Ложись.

— Что?

— Ложись!

Николай подбил контактера под колени — он рухнул в грязь, в кирпичное крошево. Попытка возмутиться была пресечена тычком под ребра.

— Тихо!

Из развалин — он видел машины, проходящие по улице… большой, раздолбанный универсал со стволами. Торчащими из окон… пикап… еще один, с пулеметом, самосвал, в кузове которого боевики. Кажется, не останавливаются…

— Лежи, не поднимайся — сказал Николай и добавил — здесь снайперы.

Контактер побелел как мел.

— Что просил передать Осетин?

— Благодарность за хорошую работу. Очень большую благодарность.

Николаю стоило большого труда не удивиться — он же ни хрена не сделал! Он же не выстрелил! Не смог!

Но показывать этого было нельзя.

— Как будет с эвакуацией? Порт? Самолет?

Контактер замялся.

— Немного надо подождать.

— Что?!

— Есть новая цель…

Телевизор показывал плохо. На экране — была репортерша канала TF1 France, несравненная Сорейя, наполовину сирийка, наполовину француженка. Они вещала из международного аэропорта Бейрута и парни из Дельты и шестого флотского спецотряда, собравшиеся у телевизора — больше пялились на ее грудь, чем слушали…

…нападение на базу Антуана Франжье, одного из военных и политических лидеров Ливана, основателя христианской милиции Марада — привело к резкому осложнению обстановки в Бейруте. Международный аэропорт Бейрута закрыт для всех коммерческих рейсов два часа назад, после того, как неизвестными — был обстрелян и сбит при заходе на посадку пассажирский самолет Боинг-707 авиакомпании Пан Американ. Ожесточенные перестрелки — идут по всему Бейруту, христианские и палестинские формирования…

После провала «рейда на Шекаа», когда казалось, что все проблемы можно решить мешком с деньгами — американцы укрылись в международной зоне, в своем посольстве, рядом с бульваром Корниш. Всем дипломатическим работникам — выдали бронежилеты и каски, вскрыли комнату на первом этаже, где находился неприкосновенный запас оружия на случай штурма посольства, в том числе базуки. Персонал станции ЦРУ тоже напялил бронежилеты, Паттридж каждые полчаса запрашивал Лэнгли на предмет начала уничтожения документов. Всеми овладело какое-то, возвышенно-истерическое настроение… в таком можно палить длинными очередями по толпе от бедра и все ОК. Над Бейрутом — каждые полчаса с грохотом переходили звуковой барьер истребители-бомбардировщики, взлетающие с болтающегося у берега французского авианосца Фош, этот грохот — смешивался с грохотом разрывов Градов, которыми христиане били по палестинскому кварталу. Пришла также информация, что Энтерпрайз покинул побережье Ливии и идет по направлению к Бейруту, но не полным ходом, потому что в Вашингтоне никто не знает, что делать.

Авратакис — сидел вместе с котиками и дельтовцами и смотрел телевизор — так проще было не думать о произошедшем дерьме и скоротать время до того, как в ЦРУ что-то решат и проведут сеанс связи для Бейрута. Но мысли — все равно возвращались к тому же самому — почему израильтяне предали. Почему они решили отречься от американцев, которые помогали им всегда. Почему это произошло?

Или — израильтяне не предавали? Но как тогда объяснить произошедшее дерьмо…

В этот момент — камера резко дернулась и они увидели, как над летным полем Бейрутского аэропорта — пухнет рыжий ком пламени. Попали в заправщик…