Пока мы спускались вниз по одной из лестниц, причудливыми кружевным спиралями опоясывавшими дом, мне пришла в голову простая идея. Настолько простая, что даже озвучивать ее было неловко: не может быть, что Малдо сам до такого не додумался. Но молча топать по ступенькам до самой земли было скучно. Поэтому я все-таки спросил:

– Слушай, а вы пробовали строить по частям?

– Как это – «по частям»? Зачем такие сложности?

– Ты сам сказал, что вы пока не справляетесь с большим количеством деталей. Но, например, этот дворец состоит из трех корпусов – центрального и двух боковых. Если строить их по очереди, возможно, вам удастся удерживать в сознании и внешние навороты, и внутреннее устройство…

– А ведь ты прав, – удивленно согласился Малдо. – Даже не понимаю, почему сам не сообразил. Впрочем, нет, понимаю. Я же много лет работал на обычных стройках. И у меня сложилась такая концепция: без магии дом строится постепенно, а с магией – сразу целиком. Совершенно не подумал, что, если соединить оба принципа, можно такое… Да слушай, вообще все можно! Причем не когда-нибудь через дюжину лет, а прямо сейчас. Это надо обдумать. Спасибо тебе!

На этой оптимистической фразе он наконец ступил на твердую землю. Ну и я следом. Любая самая длинная лестница рано или поздно заканчивается. И это – лучшее, что я знаю о лестницах.

Пока я простодушно радовался возможности стоять на твердой земле, Малдо о чем-то переговорил со своими коллегами и вернулся ко мне.

– Ребятам надо час-полтора отдохнуть перед новым заходом, – сказал он. – А значит, и мне не помешает. Пошли, что ли, выпьем? Тут в окрестностях есть несколько славных забегаловок, о которых, по-моему, вообще никто не знает, кроме их владельцев и ближайших соседей.

– И любопытных любителей сунуть нос в незнакомый двор вроде меня, – кивнул я.

– Ого! И что ты тут успел найти?

– В окрестностях Скандального переулка ничего. Никогда раньше сюда не забредал. Но если вообще в центре, то… Погоди, дай вспомнить. Ну, во-первых, сад бывшей резиденции Ордена Потаенной Травы. Но это как раз довольно известное место…

– Относительно, – кивнул Малдо Йоз. – Несколько раз я оказывался там одновременно с другим клиентом. И даже с двумя. По местным меркам практически аншлаг! А еще?

– «Тайная Роза» в безымянном переулке, отходящем от главной дороги, по которой все мотаются из Старого Города в Новый и обратно. «Желтая рыба» на улице Трех Слов. И еще какая-то «Рыба», не то «Деревянная», не то «Железная»…

– «Бумажная рыба», если мы об одном и том же.

– Скорее всего. Там такой мрачный подвал без окон, с большой жаровней в центре зала. И время от времени откуда-то выскакивает хозяин, воровато оглядывается по сторонам и быстро-быстро бормочет заклинание для освежения воздуха в помещении. Ну, то есть сейчас, наверное, уже не оглядывается и не бормочет, а спокойно делает, что считает нужным, но на моей памяти его действия еще считались правонарушением. Двадцать четвертая, что ли, ступень Черной магии…

– Точно, – кивнул Малдо. – Он, кстати, до сих пор вздрагивает от каждого пристального взгляда и заклинания шепчет так тихо, что ни слова не разобрать – просто по привычке. Валинда Бакурмак, бывший послушник Ордена Стола на Пустоши. Не самый лучший повар в Ехо, но регулярно позволял себе украдкой подколдовывать на кухне, поэтому до первых поправок в Кодексе к нему охотно наведывались столичные гурманы, включая твоего коллегу сэра Кофу Йоха, который ради удовольствия вспомнить старую добрую кухню Эпохи Орденов смотрел на чародейство Валинды сквозь пальцы. Я сам когда-то каждый день там обедал, хотя идти отсюда далековато. Не меньше получаса быстрым шагом. Но свободного времени у меня в ту пору было гораздо больше, а гулять я всегда любил.

– А неподалеку от «Бумажной Рыбы» был еще один безымянный трактир, – вспомнил я. – Выглядел как просто чья-то кухня, куда зачем-то втиснули несколько обеденных столов. Готовила там такая веселая рыжая тетка…

– «Ветер и мед».

– Что?

– Так на самом деле назывался тот трактир: «Ветер и мед». Но вывеску однажды кто-то спер, а делать новую не стали. Стоит дорого, а толку никакого. Завсегдатаи и без вывески в курсе, куда идти, а на случайных посетителей почти никакой надежды.

– Ага, значит, это место ты тоже знаешь.

– Да я тут вообще все знаю, – улыбнулся Малдо. – Я же очень долго жил в Скандальном переулке. И чего никогда не умел, так это готовить. Мне и сейчас легче новый дом построить, чем кувшин камры сварить.

Родная душа.

– Вот здесь, – сказал Малдо, увлекая меня за собой в совершенно темный сад, производящий впечатление давным-давно заброшенного. – Это любимый трактир моей юности, обладающий двумя бесспорными достоинствами.

– Какими именно? – спросил я, растерянно оглядываясь по сторонам, потому что ничего похожего на трактир в зарослях пахучих кустов пока не обнаруживалось.

– Во-первых, он открывается не раньше, чем за пару часов до полуночи. Иногда позже, как повезет. Зато исправно работает до рассвета. И в Старом, и в Новом Городе полно мест, где можно посидеть ночью, а тут ничего подобного больше нет.

Мы наконец выбрались на усыпанную блестящим песком тропинку, в конце которой леденцово-желтым светом сияли два маленьких окна. Когда мы подошли ближе, обнаружилось, что к окнам прилагается одноэтажный дом с задорной островерхой крышей, а над дверью прибита самодельная вывеска. То есть, если называть вещи своими именами, неровно выпиленная деревяшка с надписью от руки: «Внезапно Белое».

– Это второе бесспорное достоинство, – сказал Малдо, распахивая передо мной дверь.

– Название?

– Именно. То есть не само название, а тот факт, что оно меняется раз в несколько дней, сохраняя при этом самое ценное свое качество – нелепость. Когда я попал сюда впервые, трактир назывался «Ослепительное в рукаве». Я тогда зашел из чистого любопытства, посмотреть на людей, которые написали у себя над входом такую чепуху. Ну и поужинал заодно. А когда вернулся через несколько дней, это был уже «Крик Позавчера». Потом – «А Кто Нынче Не Лентяй», «День Без Башни», «Всякое Близко», «Завтра Моллюск», «Видели Синеглазых», «Уже Сто Сорок», «Пироги Не Плачут», да чего только не было. Я даже записывал; знать бы еще, где теперь та табличка.

За дверью нас ждал крошечный обеденный зал всего на четыре стола. Я хотел было занять место у окна, но Малдо помотал головой:

– Там стол шатается, уже который год. Яса все грозит починить, да руки не доходят. С другой стороны, я еще ни разу не видел, чтобы все места были заняты, так что один стол – не проблема, можно забить.

Хозяйка, маленькая румяная женщина с кудрявыми волосами удивительного пепельного цвета, вышла к нам из кухни, кивнула Малдо, как старому приятелю, а на меня взглянула с равнодушным любопытством и сразу отвернулась. Ее можно понять: лицо, которое я соорудил себе в спешке, чтобы не нервировать юных архитекторов, не излучало особого очарования. Мягко говоря. Непривлекательная внешность – это, оказывается, очень удобно. Освобождает от избытка чужого внимания. Окружающим нет до тебя никакого дела – если конечно не переборщить с уродством, подняв его до уровня исключительного зрелища. Но я держу себя в руках.