Джейми стоял позади, поддерживая меня под локоть, который он, когда мы дошли до кушетки, стиснул и отпустил. Ощущение было таким, будто меня представляют ко двору, и я поймала себя на том, что вот–вот сделаю реверанс.

— Мы дома, Дженни, — сказал мой муж и успокаивающе положил руку мне на спину.

Дженни быстро взглянула на брата, потом снова воззрилась на меня.

— Значит, это ты, Клэр?

Ее голос был тихим, неуверенным — знакомым, но не сильным голосом той женщины, которую я помнила.

— Да, это я. — Я улыбнулась и протянула ей руки. — Рада видеть тебя снова, Дженни.

Она недоверчиво взяла мои руки в свои, потом сдавила их посильнее и вскочила на ноги.

— Господи, это же ты! — выдохнула она и внезапно превратилась в ту самую женщину, которую я знала, с живыми, сверкающими от любопытства темно–голубыми глазами.

— Ну конечно она, — грубовато буркнул Джейми. — Ведь Айен рассказал тебе. Не думаешь же ты, что он лгал?

— Ты почти не изменилась, — сказала она, не обращая внимания на брата и с удивлением прикасаясь к моему лицу. — Твои волосы чуть светлее, но, боже мой, ты выглядишь так же!

Ее пальцы были прохладными, от рук пахло травами, джемом из красной смородины и чуть–чуть нашатырем и ланолином — из–за окрашенной шерсти, ее вязания.

Этот давно забытый запах пробудил столько счастливых воспоминаний, что на мои глаза навернулись слезы.

Дженни увидела это и прижала меня к себе, так что мое лицо уткнулось в ее макушку. Ростом она была куда ниже меня и хрупкого телосложения, но у меня, как и прежде, возникло ощущение уюта, безопасности и поддержки, словно у маленькой девочки в материнских объятиях.

Дженни отпустила меня и со смехом отступила назад.

— Господи, ты даже пахнешь, как тогда! — воскликнула она, и я тоже рассмеялась.

Подошел Айен, он наклонился и осторожно обнял меня, скользнув губами по моей щеке. От него слегка пахло сухим сеном, капустными листьями и немного торфяным дымом, перебивавшим его собственный мужской запах.

— Приятно видеть тебя снова, Клэр, — сказал он.

Его добрые карие глаза улыбнулись мне, и ощущение того, что я вернулась домой, усилилось. Он слегка неловко отступил назад.

— Может, вы перекусите?

Муж Дженни жестом указал на поднос.

Я заколебалась, зато Джейми проворно двинулся к столу.

— Перекусить не помешает, Айен, спасибо тебе, — сказал он. — А ты как, Клэр?

Бокалы были наполнены, выпечка разобрана, и вскоре мы уже сидели вокруг огня, набивая рты и обмениваясь любезностями. Однако, несмотря на внешнюю сердечность, я ощущала подспудную напряженность, не связанную с моим неожиданным появлением.

Джейми, сидевший рядом со мной на дубовой скамье, отпил лишь глоток эля, да и лепешка лежала нетронутой на его колене, и мне было понятно, что он воздерживался от угощения не потому, что сыт, а потому, что сестра и зять не приветствовали его родственными объятиями.

От меня не укрылось быстрое переглядывание Джейми с Айеном и куда более долгие, хотя совершенно непонятные взгляды, которыми Джейми обменялся с сестрой. Сама я, сознавая, что во многих отношениях являюсь здесь чужой, присматривалась к происходящему из–под полуопущенных ресниц, но заметила, что сидевший справа от меня Джейми нервно постукивал двумя негнущимися пальцами правой руки о свое бедро.

Разговор, поначалу оживленный, но беспредметный, быстро сошел на нет, и в комнате повисло неловкое молчание. Сквозь слабое потрескивание торфа в очаге я услышала шаги в направлении кухни, но никакой беготни, криков и детского смеха, наполнявших этот дом прежде, не было и в помине.

— Как поживают твои дети? — спросила я Дженни, чтобы нарушить молчание, и по ее лицу тут же поняла, что нечаянно затронула больной вопрос.

— О, с ними все хорошо, — с запинкой ответила она. — Все живы–здоровы. И внуки тоже, — добавила Дженни и при мысли о них неожиданно улыбнулась.

— Сейчас почти все в доме у Джейми–младшего, — вступил в разговор Айен, отвечая на мой вопрос — На прошлой неделе его жена опять родила, так что три девочки отправились немного помочь. А Майкл сейчас в Инвернессе, поехал, чтобы доставить сюда посылку из Франции.

Последовал еще один быстрый обмен взглядами, на сей раз между Айеном и Джейми. Джейми слегка наклонил голову, на что Айен ответил совсем уже едва заметным кивком.

«Ну и что все это значит?» — возник у меня резонный вопрос.

Эту комнату буквально пронизывали перекрестные потоки эмоций, так что хотелось подняться и призвать всех к порядку, чтобы разрядить напряжение.

Очевидно, Джейми чувствовал то же самое. Он прокашлялся, посмотрел на Айена в упор и обратился к главному пункту в повестке дня, сказав:

— Мы привезли парня с собой.

Айен глубоко вздохнул, его длинное простоватое лицо посуровело.

— Вот оно, значит, как?

Налет шутливости, предшествующий этому моменту, испарился, словно утренняя роса.

Я почувствовала, что Джейми приготовился защищать племянника.

— У тебя вырос славный парень, Айен, — сказал он.

— Так ли? — отозвалась на это Дженни, ее тонкие черные брови сдвинулись. — Тебе ведь невдомек, как он ведет себя дома. Наверное, с тобой он ведет себя по–другому, а, Джейми?

Тон ее речи был явно обвинительным, и Джейми напрягся.

— Оно, может, и любезно с твоей стороны говорить в его защиту, — вставил Айен, холодно кивнув в сторону зятя. — Но я думаю, что лучше нам послушать его самого, ежели ты, конечно, не против. Он наверху?

У Джейми дернулся уголок рта, и ответ прозвучал уклончиво:

— Кажется, он пошел в посудомоечную, привести себя в порядок перед встречей с вами.

Его правая рука скользнула вниз и предостерегающе прижалась к моей ноге. Он не заикнулся о встрече с Джанет, и я поняла, что та тайком ускользнула от остальных, то ли чтобы хоть одним глазком взглянуть на пресловутую тетушку Клэр, то ли чтобы предложить помощь своему брату.

Я опустила веки, показав ему, что поняла. В столь напряженной ситуации не стоило упоминать еще и о девушке.

Постукивая деревянной ногой, Айен прошел по коридору в мойку при кухне и скоро вернулся обратно, мрачно подталкивая перед собой своего отпрыска.

Блудный сын выглядел презентабельно настолько, насколько таковым могли его сделать мыло, вода и бритва. Его худые щеки были выскоблены до красноты, волосы лежали на вороте мокрыми прядками, большая часть пыли из плаща была выбита, а рубашка застегнута до самого горла. Привести в порядок опаленную половину головы было бы затруднительно, но зато другая была причесана так, что аккуратнее некуда. Шарфа у него не имелось, одна штанина была разорвана, однако с учетом всех обстоятельств он выглядел так, будто ожидал, что его расстреляют на месте.