Эндерун и выходцы с пограничья соперничали и в XVII веке, когда роль корсаров во флоте стала заметно меньше. Османы, опоздавшие с пополнением флота парусниками, призвали из Алжира дея Меземорту Хюсейина-пашу и назначили его капуданом государственных галеонов. Однако у него настолько испортились отношения с капудан-ы дерья Юсуфом-пашой, выходцем из Эндеруна, что султан Ахмед II лично вмешался в их распри и предостерег обоих угрозами[1898]. В итоге их соперничество привело к потере острова Сакыз (греч. Хиос) в 1694 году, после чего Юсуф-паша был уволен, а спустя год Османы, которым пришлось исправлять ситуацию (как и в 1534 и 1572 годах), уже назначили на пост капудан-ы дерья Меземорту, приняв сторону гази. Затем в Морской закон 1701 года (осм. «Бахрие Кануннамеси»), подготовленный Хюсейином-пашой ради того, чтобы внести порядок в османское мореплавание, ввели положение о том, что капудан-ы дерья «ни в коем случае» не должен назначаться из числа пашей, командующих на суше[1899]; то был последний шаг хитрого реиса, призванный навеки закрыть путь на флот презренным скаредам. Но еще до провозглашения закона этот мюхтэди, уроженец Майорки, отойдет ко Всевышнему, и все его усилия окажутся безрезультатными!

Еще в самом начале книги мы говорили о том, что не стоит воспринимать корсаров как государственных чиновников. А здесь мы дадим оценку союзу Магриба с Османами – и объясним личные преимущества и расчет корсаров.

Главной задачей гази было убедить Стамбул в необходимости вкладывать деньги во флот, развивать его и проводить активную политику в Средиземном море. В те дни, когда почти ежегодно требовался капитальный ремонт галер, пассивная политика означала снаряжение для «морской обороны», то есть охраны берегов от пиратов, всего лишь пятнадцати-двадцати больших чектири вместо ста-двухсот. Кроме того, добычу захватывали только в оборонительных походах на Средиземном море, и ее было мало. Мы уже говорили о том, как во время османо-персидской войны 1577–1590 годов Улудж Али и его команда начали придумывать небылицы, чтобы выпутаться из беды[1900].

В водах Средиземного моря наши корсары могли еще спокойнее применять свои стратегии. Итальянский историк Дель Мораль подтверждает наши взгляды, говоря, что неожиданное прибытие Барбароса в Тунис после разграбления италийских берегов было личной инициативой капудана[1901]. Иначе как объяснить то, что он оставил Рашида, претендента на тунисский трон, которого лично привез в Стамбул? И «Газават», и испанский шпионский рапорт подчеркивают то недовольство, которое вызвало в Стамбуле решение Хайреддина[1902]. Получается, Стефан Ерасимос совершенно уместно спрашивает: так содействовали корсары стратегии Османов – или, напротив, мешали?[1903] Впрочем, в упомянутом эпизоде нет и указаний на то, будто Стамбул особо жаловался. Если же подумать о том, что Османы, подписав мирный договор с Веной и открыв новый фронт против Персии, рассчитывали отвлечь внимание Карла V этим походом Хайреддина, то тут же станет понятно, что захват Туниса под носом у сицилийцев был стратегически более важным ходом, нежели грабеж берегов Неаполя. Да и то, что сам Карл V уже через год появился под стенами тунисской крепости, лучше всего доказывает, насколько Хайреддин встревожил императора.

Если же сотрудничество со Стамбулом не приносило дохода, корсары без колебаний шли собственным путем. В отсутствие походов никто не спешил служить у султана реисом и доставлять в Иран провизию, занимаясь охраной берегов (как в 1580-х годах). Как мы уже упоминали, Тургуд, спасаясь от беды, которую сам на себя навлек, укрылся только в Магрибе. И точно так же корсары избегали совместных кампаний с султанским флотом. Мы рассказывали и о том, как Арнавуд Мурад еще в молодости занялся морским разбоем вместо того, чтобы присоединиться к османам, осадившим Мальту, однако попал в шторм и получил нагоняй от господина, когда его дела пошли прахом[1904]. Арнавуд Меми и Арнавуд Мурад, которым надоела османо-персидская война (1577–1590), казавшаяся вечной, дошли даже до того, что отказались от назначенных санджаков и, по словам их земляка, великого визиря Коджа Синана-паши, заявляли: «Мы день и ночь учились воевать с врагом, но никак не достигнем того, чего желаем». Завоеватель Туниса, великий визирь беспокоился: в начале 1570-х годов число реисов, способных выйти в бой, сократилось от трехсот пятидесяти человек до семидесяти, но и из оставшихся некоторые уже «состарились и бездействовали», и из-за преклонного возраста уже ничем не занимались[1905].

И все же Османам, опять вступившим в большую морскую войну, вновь придется склонять корсаров на свою сторону. Сначала в 1638 году венецианцы блокировали и уничтожили флот корсаров во Влёре. И когда в 1645 году началась война Османов с Венецией за Крит, Али Биджинин и его люди отказались присоединяться к османскому флоту, проявив неповиновение султанскому фирману. Стамбул отправил в Алжир двух чавушей, чтобы казнить Али-реиса, но в ответ там разразился бунт. Бейлербей укроет Али (видимо, тот был его подчиненным), а чавуши едва спасутся, спрятавшись в мечети. Им ничего не оставалось, кроме как вместе с подарками и пустыми обещаниями возвратиться к султану; Стамбулу же – утереть плевок, пущенный в его сторону[1906]. Gazette de France, которая всегда внимательно отслеживала маневры корсаров в Западном Средиземноморье, подтверждала, что те не поехали в Стамбул[1907]. Столица развязала кисеты с деньгами – и только так ей удалось переубедить корсаров. Сплетни от Венеции до Франции упоминают о 16 000 султани (то же, что алтын – османская золотая монета) в 1646 году;[1908] 50 000 – в 1651-м;[1909] 300 000[1910] и даже 600 000 – в 1648-м[1911]. Две последние цифры не стоило бы даже называть, поскольку они превышают годовой бюджет многих эялетов. Тем не менее в 1667 году гази заявят, что им недостает кораблей[1912], а на следующий поделятся лишь десятью галеонами[1913]. Реестры «мюхимме» прямо свидетельствуют о том, как Османам поневоле приходилось платить непокорным корсарам. В 1690 году, еще до начала походов, Стамбул отослал «мусульманским гази» 30 000 золотых – в Алжир и по 7000 – в Тунис и Триполи[1914]. В заключение напомним: гази, стремясь избежать призыва во флот, умышленно не достраивали рамбаду на чектири величиной с галеру, выдавая такое судно за кальетэ[1915], и в 1660-х годах даже разобрали два корабля в Триполи, чтобы не участвовать в Критской войне[1916].