В ближайшие столетия выходцы из местного населения войдут в число как минимум в Алжире, но янычаров и дальше будут считать чужаками. Кроме того, что в здешний оджак никого не брали из местных и кулоглу[1864], сами янычары, постоянно получая поддержку извне, редко женились и жили в собственных кварталах, отдельно от остальных горожан. Это полностью противоречило тенденции укоренения в тунисском, трипольском и других арабских вилайетах[1865]; поэтому и правящая династия, которая появилась в Алжире точно так же, как и ее аналоги в Тунисе или Триполи, не сумеет взять власть. Конечно же, не обходилось и без политической платы за то, чтобы оставаться османом и пускать корни в Алжире. Набор солдат в Анатолии означал и покорность султану[1866].

В глазах местных жителей статус чужаков, прибывших извне, невозможно было определить простой силой. Проблема обострилась в те тяжелые дни, которые выпали на долю Хайреддина после смерти Оруча. Корсару требовалось получить законный статус, и не могло быть даже речи о том, чтобы его моряки-грабители соперничали с местной династией. Послушайте, какими словами попрекал алжирцев, поддержавших Хайреддина, один из сильнейших «племенных шейхов», берберских эмиров, Ибн-и Кази: «Что вы в Алжире каком-то засели и закрылись? Неужто не осталось у вас ни стыда, ни совести?! У вас на глазах турок пришел из турецкой земли, силой покорил вашу страну, управляет и распоряжается ею!..Этот Алжир – арабский вилайет; все эти вещи, за которые надо платить, возвратные»[1867]. Итак, здесь для наших гази султан играл бесценную роль, ведь он прослыл уничтожителем Мамлюков и покорителем шиитов-Сефевидов, да еще и обладал такими мессианскими (messianistic) титулами, как защитник Харемейн-и Шерефейн, сахибкыран и кутб-уль-актаб[1868].

Тот же Стамбул давал корсарам и часть сырья, и материалы, необходимые для военных нужд. Как мы уже знаем, алжирский бейлербей Хасан-паша, потерпевший поражение во время осады Орана, выпросил у Стамбула не только полторы тысячи добровольцев и флот, состоящий из 40 галер, но и порох с ядрами (pelota); кроме того, столица прислала ему еще и 100 000 дукатов[1869]. Османы же, ценя корсарский вклад в развитие их флота, приказали местным властям не жалеть для всех желающих построить корабли ни сырья, ни «запрещенных» военных материалов[1870]. И как раз в те дни, когда Хасан-паша попросит у столицы пушки с ядрами, оттуда отправятся в путь три карамюрселя с древесиной: один – к берегам Алжира; два – в Триполи[1871]. Действительно, реестры «мюхимме», чьи даты совпадают с рапортом, найденным в испанских архивах, тоже отмечают, что бейлербей Триполи Тургуд-реис наряду с древесиной, лесоматериалами и галерными веслами захотел двести мюдов зерна [османская мера веса, равная 875 г]; ему их сразу же прислали[1872]. В 1659 году садразам (осм. великий визирь) Копрюлю Мехмед-паша, разгневавшись на алжирцев, упразднил посты бейлербеев и отправил их в Измир. Первая же его санкция свидетельствует о козыре столицы: он запретил гази продавать зерно и набирать левендов на османских побережьях[1873].