Какой же была жизнь в Белоцарске? В марте 1914 года из Петербурга в Туву с крупной суммой денег и отрядом землеустроителей прибыл Заведующий устройством русского населения Владимир Габаев. Местным властям он направил письмо следующего содержания:

Во временные правила заселения Белоцарска были включены и такие пункты:

Николай II стал последним императором Тувы вообще

В 1914 году «Сельский вестник» писал:

По-американски!

Кызыл и сегодня — город скромный. Однако в начале XX века и это была цивилизация. До этого полноценных городов в Туве не было вообще.

Ещё одно разительное отличие в действиях новых российских покровителей Тувы заключалось в том, что самые первые земельные участки в Белоцарске отвели не только «под дома чиновников, казначейство, почтово-телеграфную контору и т. п.», но и «для почётных урянхов». Это было мудро.

Другое дело, что все эти новые привилегии как-то не касались простых людей. Об этом и писал глава Русско-Урянхайского земства Иннокентий Сафьянов:

О том, что не лучше приходилось в Урянхае и простым русским, известно не только из воспоминаний Сафьянова. В «лучших» наших традициях заложены были не только город, но и «социальная бомба» под него. Вот что о положении рабочих, строящих город, писала газета «Минусинский листок» в статье «Дела урянхайские» от 13 февраля 1915 года:

У Иннокентия Сафьянова уже тогда начало складываться мнение, что Урянхайский край может и должен быть независимым от кого бы то ни было. И он открыто высказывал свои взгляды. А вдобавок вызывающе не исполнял полагающиеся в России при любой власти церемониалы чинопочитания. Так, в 1916 году он не явился приветствовать приехавшего в Урянхайский край императорского генерал-губернатора Восточной Сибири. И хотя объяснений не последовало, похоже, именно это привело к тому, что Сафьянов получил предписание немедленно покинуть Туву.

Но и до крушения монархии теперь и в России оставалось уже меньше года. В следующем году и царь, и императорские чиновники канут в Лету.

Арест

Через месяц после приказа о высылке Сафьянова из Тувы он был в Минусинске, где Иннокентий Георгиевич ещё ближе сошёлся со ссыльными революционерами и возглавил местную левую газету «Минусинский листок». Она стала трибуной и для его взглядов по «урянхайскому вопросу». Позицию Иннокентия поддерживал и младший брат Михаил, в то время студент Петербургского университета. В одной из статей под псевдонимом «Кайский» Михаил писал:

И далее он продолжает:

Иннокентий подхватил эту мысль брата и в одной из статей в «Минусинском листке» впервые открыто выдвинул идею о независимости и самостоятельности Урянхая:

Именно эта идея стала двигателем всей его последующей жизни. Газету, которую он редактировал, вскоре закрыли, а его самого посадили в тюрьму, но там он и узнал о февральской революции. И при первой же возможности, получив теперь полномочия от комиссара Временного правительства, рванул в любимый Урянхай.

В следующий раз мы вернёмся к Сафьянову, когда у власти будет уже не Временное правительство, а большевистский Совет народных комиссаров. Теперь же — время рассказать о другом будущем со-основателе независимой Тувы.

Герой-тувинец

За несколько лет до этого на небосклоне урянхайской политики зажглась и своя, тувинская звезда — Монгуш Буян-Бадыргы. В переводе с тувинского его имя значило «Рассеивающий святость», и это его потом расстреляет Салчак Тока. Но тогда он был в начале пути. Родившийся в семье арата-табунщика, он был усыновлён князем-нойоном по имени Хайдып. В 1908 году уже и сам Буян-Бадыргы в 16 лет становится клановым вождем — Даа-нойоном.