Касарбин подошёл к актёру, крепко взял его за плечи, пристально посмотрел в глаза и внушительно изрёк:

— Эй, отойди от воды. Сядь в лодку. Всё будет хорошо.

— Скоро я… тебя… поймаю… скоро… — бормотал паренёк.

— Эй! Прошу, Момо, успокойся!

Но Лан оттолкнул Касарбина с нечеловеческой удалью, из-за чего тот рухнул наземь.

— Да почему ты такой могущественный, когда этого не требуется?! — рассерженно прорычал художник, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от песка. — Лили! Лили, просыпайся уже, и помоги мне привести его в чувства! Я никогда… никогда не знал, как с ним совладать.

Последнюю фразу Касарбин прошептал очень печально, однако никто его не слушал: Момо продолжал отчаянно носиться взад-вперёд, словно умалишённый, ужаленный пчелой, и тараторить себе под нос бессвязные реплики, а травница крепко спала.

Гвальд и Ирмингаут до сих пор не вернулись. Уже давно затихли любые отголоски битвы, шаги и всплески, и лишь слабый шорох бередил растревоженное сердце молодого человека. Бел-Атар испуганно оглянулся по сторонам и с ужасом для себя обнаружил, что островок взяли в оцепление горящие в темноте ярко-жёлтые огоньки — то были ненасытные и беспокойные глазищи уграшей, которые имели скверную привычку светиться, вселяя первобытный страх в души своих жертв.

Касарбин снова обнажил зеркальный меч, и на его поверхности тут же отразились десятки сочных, жёлтых глаз-огней. Левую руку он вытянул в направлении Лана, и начал приманивать того плавным движением пальцев.

— Сюда, Момо. Медленно отойди от воды.

Но актёр не обращал внимания. Внезапно, земли содрогнулись, вода всколыхнулась и раздался оглушительный взрыв. Бел-Атар, разинув рот от неожиданности, уставился на север — на едва заметную границу, что разделяла Зелёное море и небеса. Между Янтарным дворцом на западе и Башней с Дремлющим лесом на востоке на горизонте располагалась чистая и пустая полоса, однако именно там вверх вздыбились воды, а в воздух взметнулись искрящиеся потоки пыли — то поднялся со дна волшебный зиртан.

— Золотой катаклизм? — вопросил Бел-Атар.

Он сделался свидетелем того, чего никогда не видел прежде, и о чём даже не подозревал, поэтому напрягся до изнеможения. Молодой человек представления не имел, чего ждать от золотого катаклизма: может, сейчас целые Исар-Динны сотрясёт смертоносное землетрясение, а, возможно, море отступит, дабы вскоре вернуться назад и обрушиться на берег в виде опустошительного цунами. Но пока что всё выглядело весьма спокойным на удивление. Художник в панике озирался по сторонам, размахивая обнажённым мечом туда-сюда, но ничего тревожного не замечал: лишь янтарные, блестящие глаза уграшей начали мигать, а затем потухли вовсе, давая понять, что хищники решили укрыться в своих норах вместо того, чтобы нападать на подвернувшуюся добычу. Даже вода Зелёного моря оставалась на редкость смиренной, только небеса разразились прелестным, почти божественным золотистым сиянием, — искры зиртана очаровательно мерцали в темноте.

Момо замер. Он стоял, разведя ноги на ширину плеч и раскинув руки, и восхищённо наблюдал за катаклизмом.

— Ха! Ха-ха! Какая удача! — радостно воскликнул парнишка. — Потрясающе! Ура! Да сгинет же это поганое место в водах морских! Они очистят скверну!

Он снова взялся декламировать хорошо поставленным голосом, громко и отчётливо, и театрально поднимал вверх руки по мере того, как потоки зиртана взлетали всё выше и выше, подсвечивающие чудовищный, бурлящий, кипенно-белый водоворот, который тоже не преминул увеличиться и разойтись вширь да вкось.

— Ура! Наконец-то! Наконец-то она явилась! Для всех! И за всеми сразу! Белая ведьма, я знаю, как тебя зовут. Твоё имя проклято! Звонкое, но не благозвучное! Смерть! Я знаю это слово!

— Что… ты несёшь? — нахмурившись и наморщив переносицу, произнёс Касарбин.

Он незаметно подкрался к Лану, однако возбуждённый оратор ничуть не испугался. Напротив, пришёл в форменный восторг. Ухватившись за плечи стоящего рядом, Момо продолжил проповедь:

— Наконец-то! Я так долго ждал, что уже отчаялся! Но! Она сметёт всех, и вся, и всё, и ничего больше не останется… ни мучений, ни страданий. Справедливость! Все получат равную порцию яда! Разве это не прекрасно? — в его бесподобных, светло-голубых глазах-кристаллах отражался зиртановый занавес.

— Находиться здесь сейчас — полное безумие! Садись в лодку… нет, помоги сначала спустить лодку на воду, нам нужно убираться! — Касарбин в ответ положил свои руки на плечи неистовствующего, только Момо было всё равно.

— Ха! Ха-ха! Уже поздно! Ты опоздал, человек!

Лан коварно оскалился, обнажая острые клыки, заодно с истинной сущностью, что дремала в нём долгие годы. В тот момент Касарбин решил, что, бесспорно, Момо — не обычный человек, а бессмертный представитель высшего происхождения.

— Момо…

Лан искривился и толкнул приятеля, тот от недюжинной подачи отлетел на пару шагов назад и снова рухнул на влажный песок.

— Слушаю тебя, — отбил языком актёр, оборачиваясь в полкорпуса на собеседника, и позади него бушевали непонятные силы, приведённые в движение то ли божествами морскими, то ли самой планетой. — Говори же, я даю тебе шанс. Проверь собственную удачу и попробуй проделать то, что никогда не получается даже у лучших магов в Ассалготе! Давай, найди нужные слова!

Сейчас Момо смотрелся весьма устрашающе, только Касарбин не испытывал ничего подобного. Он ощущал одно — привкус тлена, горечь во рту. Погрузив пальцы в рыхлый и сырой песок, иноземец открыл было рот, но язык его словно онемел, а горло будто бы забил плотный ком из неуверенности.

— Что, молчишь? Как ты не поймёшь: это ведь свобода! Освобождение для всех, кто жизнь провёл в темнице или в доме скорби!

Бел-Атар резко подскочил на ноги и подбежал к Лану.

— Но в темнице тоже можно вырастить цветы, а в доме скорби — прекрасно повеселиться!

— М-м-м?

Кажется, художник состроил столь несчастную и уязвлённую гримасу, что один лишь его жалкий вид пронял и зацепил Момо, а вовсе не поток нравоучений. Лан слегка усмирился, и руки его обмякли, безвольно опустившись по бокам.

— «Когда незачем жить, то и умирать тоже не за что», — повторил Касарбин. — Помнишь? Зачем тебе сейчас погибать? Какой в этом смысл? Умрёшь сегодня — навсегда застрянешь во мраке, лучше избрать для этого более светлое и радостное время.

Вдруг двоих окутали резкие порывы пронзительного ветра. Они дули из недр Дремлющего леса и устремлялись на запад, к Янтарному дворцу, стройные башенки и статные шпили которого уже обвили странные фиолетовые и чёрные, серебрящиеся тени. Майн пробудился!

— А как же Фавн? — поскольку Момо присмирел, Бел-Атар сумел спокойно обнять его за плечи и прижать к себе. — Ты забыл о хорьке? Оставишь его одного?

— Ты глухой? Я же… я же сказал, что все умрут и