Незначительность результатов, достигнутых Францией в войне против британской морской торговли, не была следствием недостатка усилий с ее стороны. Напротив, деятельность ее корсаров, хотя и не постоянная, была по временам феноменальной, и этот факт, так же как и необыкновенно благоприятное географическое положение Франции, нужно иметь в виду при оценке вероятных выгод, которых можно ожидать от рассматриваемого способа войны. В то время через Лондон проходила большая часть товаров, составлявших предметы торговли Великобритании; помимо участия в заграничной торговле, он был большим распределительным центром отечественных продуктов, транспортировавшихся главным образом каботажными судами, которые сотнями теснились на Темзе. Ежегодный ввоз и вывоз метрополии оценивался свыше 60000 000 фунтов стерлингов, и среднее число выходивших из ее портов и входивших в них судов колебалось между тринадцатью и четырнадцатью тысячами. Из них почти две трети должны были проходить со своим грузом через Английский канал, не имеющий нигде более восьмидесяти миль ширины и суживающийся до двадцати миль в Дуврском проливе. Суда остальной трети, которые участвовали в торговле с Голландией, Германией и Прибалтийскими странами, а также и в прибрежной торговле с северной Британией, могли легко подвергаться нападениям из портов Булонь, Дюнкерк и Кале. Опасность быть атакованными еще возросла для них после того, как французы в 1794 и 1795 годах приобрели полное господство в Бельгии и Голландии. От Сен-Мало до Текселя, т. е. на протяжении более трехсот миль, весь берег сделался гнездом приватиров всех родов и размеров – от гребных шлюпок, вооруженных только ружьями и укомплектованных дюжиной или даже еще меньшим числом матросов, до судов, носящих от десяти до двадцати пушек и до ста пятидесяти человек экипажа. В главных французских портах Канала, не считая бельгийских и голландских, зимою 1800 года стояли одно время восемьдесят семь приватиров, вооруженных 14–28 пушками, и кроме того, много гребных судов. Приватиры эти употреблялись с успехом в действиях против торговых судов, так же как и рыболовные береговые боты, которые часто утилизировались для таких операций, так как требовалось немного времени, чтобы приспособить их к ним.

Близость добычи, характер моря и легкость найти убежище под французским или английским берегами в случае дурной погоды, устраняли в весьма значительной мере необходимость больших размеров и хороших мореходных качеств для судов, исполняющих упомянутую службу. При этом вследствие краткости перехода до крейсерского района вероятность удачи для каждого судна, вышедшего из какого-либо пункта упомянутой прибрежной линии, могла считаться в десять раз большей, чем для судна, следовавшего с более отдаленной операционной базы. Приватиры, отплывавшие при закате солнца с попутным ветром из Сен-Мало, Дьеппа или Дюнкерка, достигали своего крейсерского района до наступления утра, сменяющего долгую зимнюю ночь той широты. Продолжительность крейсерства, если не случалось надобности уходить от британского крейсера, зависела от того, когда удавалось захватить приз. Приватиры отваживались подходить близко к английскому берегу; иногда с последнего видели их атаки.[149]В Дувре в конце 1810 года «почти ежедневно делались сигналы о появлении на горизонте неприятельских приватиров». Выглядывавшие невинно рыболовные боты, со спрятавшейся командой, кроме полдюжины человек, по-видимому мирно занятых своим делом, стояли на якоре на линиях, соединяющих береговые утесы Островного королевства, наблюдая за появлением и характером проходящих судов. Когда ночь или другие обстоятельства давали благоприятный случай, они быстро подходили к борту ничего не подозревающего купца, который, при отсутствии бдительности и малом числе команды, за недостатком матросов свободных от службы на военных кораблях, часто пробуждался лишь ружейным залпом, вслед за которым нападавшие карабкались на палубу. Малочисленный экипаж плохого качества, нанятый не для боя с противником, оказывал обыкновенно лишь малое сопротивление последнему. Корсар обыкновенно сваливался на абордаж, имея большое число людей.

Кажется странным, что могла иметь место даже сравнительная безнаказанность приватиров, – а что безнаказанность была только сравнительной, это видно из того, что ежегодно попадались в плен в среднем около пятидесяти приватиров, – при огромном великобританском военном флоте и большом числе крейсеров, предназначенных для защиты берегов и Канала. Для этого, однако, было много данных. Дух приватирства по существу тот же, что дух азартной игры или лотереи, а никогда азарт не был более распространен во Франции, чем в ту эпоху. Шансы игроков вообще плохо поддаются расчету, и когда – как в рассматриваемом нами деле – выигрыш может быть очень велик, а непосредственный риск судовладельца, который не сопровождает своего судна, сравнительно мал, желание рисковать делается непреодолимым. Матрос, рискующий свободой, легко искушается высокой платой и такой же надеждой на быстрые барыши, какая соблазняет и судовладельца. Такой порядок вещей представляется особенно естественным в то время, когда разоружение военных флотов и упразднение коммерческого мореходства обратили людей, посвятивших себя раньше морской службе и морским промыслам, почти всецело к занятию прибрежной торговлей или приватирству. Этим и объясняется, следовательно, многочисленность приватиров и их экипажей. Но между ними и судовладельцами была некоторая связь, которая придавала приватирству обдуманный характер, и будучи обыкновенно свойственно более солидному предприятию, уменьшало риск и в то же время значительно увеличивало доходы. При выборе или постройке судов особенное внимание обращалось на быстроходность и поворотливость; командиры избирались из людей, в которых качества хорошего моряка соединялись с основательным знанием британского побережья и путей следования британских торговых судов; условия погоды тщательно изучались. Для хищнических набегов приватиры предпочитали долгие зимние ночи, потому что мрак их давал защиту; командиры знали свойства неприятельских военных кораблей и были подготовлены к встрече с ними; время действий соображалось с временем отплытия из порта или прихода туда больших караванов. Силы британцев, предназначенные для борьбы с приватирами, в действительности не были так значительны, как можно было бы думать на основании лишь численности прибрежных крейсеров. Многие из них имели весьма малую парусность и были совершенно неспособны состязаться в скорости с приватирами. Риск схватки с последними не оправдывался, потому что и в лучшем случае приватир давал так мало денег, что злоупотребления, царившие в Адмиралтейской системе судопроизводства, часто поглощали всю стоимость приза. Командование мелкими судами, несшими крейсерскую службу, попадало зачастую в руки людей, совсем выбитых из жизненной колеи, тогда как их более счастливые конкуренты командовали крейсерами, рассеянными в отдаленных морях. Для тех тем более слабый шанс на хорошую добычу при захвате малоценного приватира был слишком незначительным побуждением к риску в бурные ночи и в опасных местах, где обыкновенно и ютился ловкий приватир, высматривавший богатую добычу. Было прибыльнее отбить захваченное в плен британское коммерческое судно, чем захватить французский крейсер.