– Твой… Сын Георгия Светлова? Но он же погиб? – Антон наморщил лоб. – Или нет?

– Нет. Влад остался жив. Вместе с новой фамилией ему дали новую память. Новую жизнь. Но это сейчас неважно. Он сможет все изменить. И для этого ему нужна ваша помощь.

Мертвец умолк. И Антон услышал из динамиков шум помех, похожий на звук выкатывающихся на берег волн.

Показанное «наплывом» лицо Владимира Белуги… Влада Светлова заполнило весь экран. Его черные блестящие глаза смотрели на каждого в комнате, и особенно на Аркадия Волоха. И взгляд этот не обещал ничего хорошего.

– Начать развертывание артиллерийских комплексов, – приказал Волох. – Приготовиться к массированному обстрелу затронутых «волной» секторов.

Ему не посмели возразить. Не было никого, кто не понимал – это будет бойня не только для зверей. Не все жители были эвакуированы, и многие еще отсиживаются в домах и убежищах. Но неподчинение приказу означало трибунал. Быстрый и беспощадный, как стрекательный удар биоброни.

– Группа Сорокина не явилась в точку рандеву и не вышла на связь, – доложили Пардусу. – Связь с домом тоже полностью утеряна.

Одно к одному. Пардус бросил последний, самый долгий взгляд на экран.

– Когда-нибудь твое везение кончится, гаденыш, – тихо, очень тихо сказал он. – И я буду рядом.

У горизонта клубилась туча, похожая на огромный сжатый кулак. У кулака были иссиня-черные крылья – это шел, низко стелясь над морем, грозовой фронт.

Ветер срывал с волн пенные шапки, жалил крупинками высохшей соли. Напуганный краб бочком убегал под прикрытие источенного приливами камня. Выставленные клешни угрожали всему несправедливо хищному миру.

Серому небу с бегущими от тучи-кулака обрывками кудрявого руна.

Летящим галочкам птиц. Самой большой из них, навязчивой, как соринка в глазу, предвещавшей что-то недоброе своим полетом.

Опасному для всего крабьего и рыбьего рода человеку в долгополом плаще.

Вот он встал, спрятал в мешок крученую раковину. Натянул до самых глаз большую круглую шляпу и, вжав голову в плечи, зашагал прочь. От моря, в Город, торопливо хрустя битой галькой под деревянными подошвами.

За его спиной, подтягивая со всех сторон мутную пелену, собиралась буря.

Сумерки упали на Город, как сбитая невзначай птица. Прощальный красный лучик мазнул по осыпающейся стене Ключевой Башни. И все сгинуло в густой, как черничный кисель, мгле. От нее свирепо ломило кости у старых моряков, не раз и не два садившихся на коварные мели у входа в бухту.

Вход был узок и с двух сторон подперт скалами, торчащими, будто клыки. Миновать их в обход не было никакой возможности. Оставалось править в скудную местом горловину, уповая на мастерство штурмана и на изрядную толику везения. Затаив дыхание, ждать, пока не мелькнет по правому борту серый гриб Ключевой Башни. У ее подножия цепь, выбранная на огромный, закаменевший от соли барабан. Длина цепи – шестьдесят локтей и толщина – две мужских руки. При военной необходимости ее как раз хватает, чтобы перегородить вход в бухту.

Миновав Башню, полагалось честно выставить команде по чарке нагретого вина с корицей и медом. И огласить дерущий глотки морской воздух приветственными воплями.

Но были те, кому это не удавалось. Неудачники, севшие на мель или врезавшиеся в скалу. Их-то и поджидали юркие пиратские баркасы, таящиеся до срока в укромных фьордах. Укромных от природы и от Слова Тумана, вышитого на треугольных черных парусах.

Как алчные на поживу чайки, слетались чернокрылые корсары. Крюкастые гарпуны-кошки цеплялись за пузатые борта севших на мель купцов. По веслам карабкались проворные бойцы в куртках и штанах из тюленьей кожи, смазанной жиром от сырости и громкого скрипа. В ярких косынках, узором и способом повязывания на голове отличающих людей и нелюдей разных кланов. С парными абордажными саблями и топориками на длинном древке. И «летучими рыбами» – метательными ножами с овальным лезвием, бросаемыми щепотью на десять шагов.

Отсыревшие механизмы самострелов часто давали осечку. «Бродячий огонь» не горел, и тяжелые горшки с ним тонули попусту– вот оно, Проклятие Меерфолька.

«Чернокрылые» без труда брали верх над командой. Сгружали товар и пленников, годных к продаже, и бесследно растворялись в тумане, наведенном их колдовством. Под слаженный плеск весел и заунывную горловую песнь.

Галеры Береговой Стражи, длинные и узкие, с высокими бортами, обшитыми заговоренной черной медью, обычно не спешили преследовать корсаров. Отделывались парой-другой залпов из носового «тритона».

Платили «береговикам» скудно, дрались «чернокрылые» охотно и яростно. А кроме того, среди них было немало братьев, шуринов и зятьев все тех же стражников. Потому все тяготы выпадали на долю бедняги купца.

Со временем эти бесчинства привели к захирению морской торговли. И, следовательно, к оттоку средств из городской казны. Озабоченный этим Совет Отцов Города не далее как на днях разродился пачкой указов толщиной в коровью ляжку. Коими предписывалось «укротить разгул пиратства» и «возродить былое величие жемчужины торговых путей Архипелага». И еще полпуда подобной избитой чуши высоким слогом.

Первым следствием этого бумагомарания стало увольнение Лорда-Капитана «береговиков». «За негласное попустительство творимым бесчинствам». Новый Лорд-Капитан не стал сидеть на месте без дела.

Позавчера, к всеобщему удивлению, из доков показались два «серых лебедя». Эти военные парусники строились по эльфийским образцам и одинаково годились как для дальних рейдов, так и для карательных экспедиций. Яростных бросков в условиях ограниченного маневра. С выцарапыванием затаившегося врага из скалистых щелей, последующим утоплением оного, развешиванием на реях и набиванием соломой шкуры, содранной с командиров.

В том, что планируется именно такой поход, не оставляли сомнений три десантные баржи типа «драконья черепаха», пришвартованные борт о борт с «лебедями». Сегодня утром, за три часа до полудня, на баржи погрузили пресную воду и провиант. А также топливо для огнеметающей снасти, залитое в исписанные предохранительными рунами бочонки. Увязанные по дюжине арбалетные болты. И особый заказ Береговой Стражи – наборы именных кандалов.

В каждом две пары «браслетов» и клепаный ошейник. С высеченными прозвищами самых ярых пиратских главарей. Моржовый Уд. Ярл Толстый. Айзенбард Оскаленный, известный также как Коротыш Улыбка. Мэри Кровь. Четыре Руки.

Этих самозваных морских владык предполагалось взять живьем. Заклеймить каленым железом, заковать в кандалы и доставить на берег для последующей расправы. С этой целью на Площади Правосудия как раз сколачивались недостающие виселицы из отменного привозного дуба.

Ровно в полдень на «серых лебедях» был поднят сигнальный флаг к отплытию. Трюмы «черепах» приняли в себя морских десантников элитных отрядов «Свирепые тунцы» и «Алмазные крабы». Из них больше половины носили позолоченные значки ветеранов и не менее чем по четыре воинских браслета.