Спасибо за записочку, которую Тоня мне передала. Всё перечитываю и смотрю на твою фотографию – вот как будто живая сидишь передо мной. Вспоминаю, как жили вместе в гостинице в Донбассе на гастролях. Не прощу себе, что мало в то время уделяла тебе внимания, тоже все мысли были дома с сыном. Ты-то уж это поймёшь, как никто. Ни на минуту не выходил из головы, оставленный один, ещё маленький, в начальных классах, – не хочу вспоминать. Иногда думаю, как хорошо, что всё проходит, и хорошее, и плохое. Но из жизни всё это не выкинешь.

Да, как мы с тобой капусту покупали. Как ты рожицу строила. Однажды мы с тобой стояли в очереди за чем-то, не помню. Ты пошла вперёд, а я осталась стоять. Ну, на тебя засматривались, ты это сама знаешь. И вот женщина вызверилась на тебя, а ты ей рожицу молниеносно состроила. Она стала оглядываться: кто как на это реагирует? Одна я только отвернулась, смеясь. В общем, всякую ерунду пишу, как умею, моя дорогуша…

Ну вот пока и всё, моя дорогая. А вообще-то, ты как-то запала мне в душу с тех давних пор, не часто такое бывает.

Как-нибудь ещё напишу. Книгу буду читать третий раз. Над чем сейчас работаешь? Такие, как ты, не должны молчать.

До свиданья.

Люблю и помню.

Будет желание, напиши. Буду рада.

Анна

07.08.1996, США

Дорогая, уважаемая Тамара Владиславовна!

Пишет Вам Анна из Соединенных Штатов Америки (волею судьбы мне пришлось остаться здесь, я живу здесь уже три года).

Счастливый случай свёл меня на Аляске с Вашей знакомой из Молдовы – Ольгой Тиховской. В разговоре с ней я упомянула, что перечитываю в который раз «Архипелаг» Солженицына, на это она сказала, что у неё есть для меня подарок – книга её друга Тамары, она что-то рассказывала о героях Вашей книги, тогда я не вникла в подробности… Первый раз я читала взахлёб, с боязнью глядя, как стремительно увеличиваются прочитанные страницы (ужасно не хотелось расставаться с Вами и Вашими друзьями), мороз подирал по коже от прочитанного. Я не берусь сравнивать Вашу книгу с «Архипелагом», это совершенно другое…

…Мой отец… тоже отбыл свои 10 лет, после возвращения из Китая, но у нас в семье как-то об этом никогда не говорили, только когда собиралось какое-нибудь застолье, я помню, как отец, подвыпив, начинал беззвучно плакать, говоря: «Десять лет – ни за что!» А мама иногда говорила беззлобно (!): «Русские над русскими издевались». Причём всё это говорилось с какой-то покорностью, безропотностью, а мы, дети, сами не спрашивали.

Спасибо Вам, дорогой человек, за Вашу работу! У меня к Вам море вопросов… Как долго Вы работали над Вашей книгой? Как сложилась Ваша дальнейшая судьба? Встречаетесь ли Вы со своим сыном? Вот бы он прочёл эту книгу о судьбе своей мамы! Буду беречь её, как зеницу ока, для своих детей. Представляю Вас молодой, красивой, как на фото. Если это не затруднительно для Вас, хотелось бы иметь Ваше фото (можно с Вашей сестрой Валей) сейчас. Прошу Вас, живите долго, пишите ещё книги. Простите за нескладное письмо, так много хотелось сказать! Преклоняюсь перед Вами, Ваша книга, как Библия, заставляет задуматься о смысле жизни.

Татьяна

Октябрь 1996, США

Дорогая моя Женщина!

Я не буду говорить, что потрясена, что преклоняюсь перед Вами, что люблю Вас. Я читала Вашу книгу в Америке в онкологическом госпитале. Болезнь у меня, как говорил Александр Исаевич, последняя. Я выжила благодаря книге. Впервые я читала воспоминания о чёрном времени именно Женщины. Могу ли, имею ли право сказать, что понимаю Вас, что по одной капле многое из Вашей судьбы испытала?

Рожала ценой операции на сердце при беременности; предательство и развод, попытка отобрать дочь; похоронила любимого человека; потеряла Родину; рак, операция, чудовищно тяжёлое лечение; дочь не понимает, не хочет разговаривать, общаться.

Стыдно жаловаться, но я почти умирала от боли, когда читала. И вот я уже дома, продолжаю бороться за жизнь. Только из последних сил решилась и крикнула «SOS» в русскую газету. И мой телефон в палате «заговорил». Звонили еврейки, украинки, русские – женщины, которые болели, поняли, посочувствовали. Люди!

Не решаюсь назвать себя эмигранткой, как и многих, кого я знаю здесь, к сожалению. Слишком мы мелки и мелочны для высокого звания русской эмиграции, которая бережно хранила и умножала великую культуру, заслонив её собой от социалистического реализма и атеизма. Это для меня свято. Как и страдания всего Вашего поколения.

Уезжала я сознательно, но знаю, что до последней минуты своей жизни буду одержима Россией. После Вашей книги я твёрдо поняла, что должна жить, чтобы помнить. Всё! И я помню. И мне хотелось бы, чтобы Вы, дорогая Тамара Владимировна, знали, что в самом северном штате Америки ещё живёт маленькая женщина, которой Вы помогаете выжить, которая рыдала над Вашей судьбой.

Целую Вас нежнейше.

Преданная Вам…

Владимир Давыдович Шварц

02.03.1997, Россия, Москва

Уважаемая Тамара Владиславовна!

Пишет Вам сын Давида Владимировича Шварца – Владимир Давыдович. Я 1924 г. рождения. С огромным волнением прочитал Вашу книгу «Жизнь – сапожок непарный». Я трижды был в Княжпогосте у отца. Первый раз – в 46-м году, когда он ещё был з/к, и дважды после его освобождения с пунктом 39. Многих людей из его друзей я знал, и поэтому в Вашей книге мне многое знакомо. Отец в 1956 г. был реабилитирован и вернулся в Москву. Умер он в 1973 году и похоронен на Новодевичьем кладбище. Он успел рассказать мне очень многое о тюрьмах и лагерях, и когда я читал Вашу книгу, я видел всё это, как наяву.

Я очень Вам благодарен, что Вы вспоминаете моего отца. Если у Вас есть о нём ещё какие-нибудь воспоминания, то, не посчитайте за труд, напишите мне.

Если Вас интересует его судьба после того, как Вы его узнали, то я с радостью Вам напишу.

Ещё раз большое спасибо. Целую Ваши руки.

Михаил Борисович Миндлин

03.06.1996, Россия, Москва

Многоуважаемая Тамара Владимировна!

Примите от меня, глубокого – 87-летнего – старика, бывшего узника ГУЛАГа с шестнадцатилетним стажем, сердечную благодарность за неоценимый подарок – Ваше произведение «Жизнь – сапожок непарный».

Несмотря на мой довольно солидный лагерный опыт, Ваше описание жизни в лагерях, где Вы отбывали свой срок, для меня было большим откровением, и если сказать правду, я был бы не против свой срок отбывать в Ваших местах гулаговской