Но переворота не произошло — и мало того, не произошло даже его попытки. Потому что западные хозяева отвернулись от Троцкого. Осенние события вокруг Германии показали, что он слишком занесся. Стал неуправляемым. А значит, опасным. Ну а Сталин во главе Советского государства был, конечно, не такой удобной фигурой, как Ленин. Представлял определенные помехи, проблемы. Но в данный момент он для «мировой закулисы» оказался предпочтительнее Льва Давидовича, способного натворить бед в Европе. И предпочтительнее как раз из-за своих идей «построения социализма в одной стране». Иосифа Виссарионовича зарубежные теневые круги недооценивали, считали человеком недалеким. Сам он с вопросами государственного руководства, конечно, не справится. Был послушным орудием Ленина — а без Ленина его действия будут регулировать и направлять «нужные» люди в его окружении. Вот и пусть строит «социализм в одной стране»! Пусть Россия варится в собственном соку, пусть доламывает сама себя социальными экспериментами — не мешая жить и не угрожая Западу. А иностранцы уже внедрились в нее концессиями и будут отсасывать соки без лишнего шума, подспудно, закабалять и разворовывать.

Ставка была перенесена на Сталина. И тайные эмиссары в советском руководстве в критический момент сработали вдруг не в пользу Троцкого, а в пользу Сталина. Можно даже выдвинуть гипотезу, что весь сценарий с отъездом Троцкого на Кавказ был подсказан ему закулисными покровителями. Под предлогом того, что ему будет правильнее остаться в стороне от схватки, создать себе алиби. Он считал, что все и без него образуется. И поэтому чувствовал себя так уверенно, ожидал, когда его призовут «на царство». Но действительной целью этого плана было убрать из политического руководства самого Троцкого.

Ну а Сталин и его временные союзники обезвредили Льва Давидовича очень просто. Как говорят в шахматах, ему поставили «детский мат». Учли, что Троцкий никогда лично не занимался вопросами практического руководства. Он только блистал, лидировал, раздавая «стратегические» указания. А конкретную работу за него везли серенькие, неприметные подручные. В частности, в военном ведомстве непосредственное управление войсками замыкалось на заместителя Льва Давидовича, Склянского. И Сталин не стал наносить ударов по Троцкому. Он был слишком крупной фигурой. При попытке низвергнуть его вопрос пришлось бы выносить на Пленум ЦК, на съезд партии, не обошлось бы без бурь и страстей… Вместо этого Сталин сместил Склянского. Фигуру «второго ранга», для нее достаточно было обычного рабочего решения Политбюро. Склянского перевели в ВСНХ, а заместителем наркома по военным делам назначили популярного Фрунзе. И… все. Оставшись наркомом, Троцкий утратил рычаги управления войсками. Лишился своей главной силы, стал «Бонапартом без армии». Это событие, на первый взгляд малозаметное, как раз и ознаменовало надлом всей политической карьеры Льва Давидовича. Дальнейшие его попытки борьбы за власть были уже только агонией, растянувшейся на три с половиной года.

Двумя годами раньше, чем писать книгу, которую вы сейчас держите в руках, автору довелось собирать материалы и работать над другим исследованием, о Якове Свердлове [182]. И, знаете, при сопоставлении его с Троцким картина получается в какой-то мере резко контрастной. Личность Свердлова осталась в истории «за кадром», очень малоизвестной, несмотря на то, что он являлся автором самых страшных преступлений революции, — развязал войну против крестьянства, красный террор, казачий геноцид, руководил ритуалом цареубийства. Им мало интересовались исследователи, его обходили стороной журналисты, хотя он прожил очень бурную и насыщенную жизнь бандитского пахана, темного оккультиста, партийного активиста. Был гениальным организатором, непревзойденным мастером закулисных интриг и сыграл роль «серого кардинала» при Ленине, практически обеспечив большевикам все их победы в 1917–1918 гг.

А вот Троцкому внимания уделялось очень много. О нем написана масса литературы, статей, диссертаций, на него ссылаются, о нем спорят, обсуждают, исследуют. Хотя на самом-то деле его личные способности и качества до Свердлова ох как далеко не дотягивали! Лев Давидович был талантливым журналистом, оратором и… все. Все! Больше у него ничего не обнаруживается! Величие Троцкого, «гений» Троцкого (даже в смысле «черный гений») — один из мифов XX века. Вся его слава, весь его имидж «вождя» были созданы искусственно, по обычной рекламной технологии «раскручивания звезд». Никогда и ничего он не добился сам! Его умело вели внешние силы, и всегда он попадал на «готовое». Оценив литературные опыты, энергию, беспринципность, интерес к масонству, его подобрали Адлер и Парвус. В первую революцию его, никому не известного, проталкивают во главу Петроградского Совета. В эмиграции ему дают деньги, дают помощников, дарят возможность выпускать газеты. Но создать партию или хотя бы сильную группировку он оказывается не способен. Тем не менее его продолжают вести. Вывозят за океан, связывают с высшими кругами антироссийских сил. Обеспечивают финансирование. Обеспечивают положение одного из лидеров революции, объединяют с Лениным, продвигают на важные посты.

Но на всех ступенях своей головокружительной карьеры Троцкий так ничему и не научился. Росли только гонор, амбиции, а по сути он остался тем же, кем был, — журналистом и оратором, не более того. Все практические дела для него осуществляли неприметные «рабочие лошадки». И собирал-то этих «лошадок» не он — ему выискивали их и услужливо пододвигали. А он даже не находил нужным заботиться о помощниках, возвышать и утверждать их, закрепляя тем самым собственные позиции. И фигура Троцкого в какой-то мере «разочаровывает» исследователя. Оказывается скучной, блеклой, не самостоятельной. Это была искусственно раздутая и раскрашенная историческая «пустышка». Ну а как только силы «мировой закулисы» лишили Льва Давидовича своей поддержки, все его «величие» рассыпалось в прах. Сам по себе он не представлял ничего. И именно из-за этого так легко проиграл.

С весны 1924 г. каждая попытка возобновить борьбу за власть оборачивалась для него новыми поражениями. И с каждым раундом он терял позиции, скатываясь все ниже по ступенькам партийной и государственной иерархии. Сталин, кстати, не прятал и не скрывал «политическое завещание» Ленина. Он сыграл на нем. Те диктовки, которые в ПСС названы «Письмом к съезду», были доведены до XIII съезда партии. На заседаниях по фракциям (то есть без гостей съезда и журналистов) [138]. Так же, как на прошлом съезде вызвала недоумение работа «К вопросу о национальностях и «автономизации», так и на XIII съезде делегатов удивило «Письмо к съезду». С момента, когда оно диктовалось, прошло больше года. Сталин все это время оставался на посту Генсека и дров отнюдь не наломал. Следовательно, опасения Владимира Ильича не подтвердились. Что касается обвинений в «грубости», то делегаты и сами были партийными работниками эпохи революции, для них подобный упрек не мог выглядеть серьезной виной. К тому же, в «Письме к съезду» крепко досталось и Каменеву, Зиновьеву, Бухарину, Пятакову, Троцкому. Было понятно, что Ленин диктовал это серьезно больным. Поэтому при обсуждении не заостряли внимания на обвинениях. Выражались округло — ну что ж, мол, товарищи, конечно, учтут критику… Зато Сталин сумел взять на вооружение определение в адрес Троцкого — «небольшевизм». И хотя его, по словам Ленина, нельзя было ставить в вину, но попробуй-ка отмойся от такого ярлыка!