Лю Хань вдруг поняла, что не может больше выносить такую жизнь. Возможно, чешуйчатые дьяволы ждут ее дома, чтобы сделать очередные фотографии, потрогать интимные места, задать вопросы, которые не имеют права задавать, или начнут говорить между собой на своем ужасном языке, состоящем из скрежета, свиста и шипения, словно она не разумное существо, а тупое животное. Но даже если сейчас ее дом пуст, они все равно придут завтра или послезавтра.

В ее деревне гоминьдан был очень силен; никто не решался даже помыслить о коммунистах, хотя те отчаянно сражались с японцами. Бобби Фьоре тоже не слишком любил коммунистов, но охотно согласился пойти с ними, чтобы принять участие в рейде против чешуйчатых дьяволов. Лю Хань надеялась, что Бобби Фьоре жив; он, конечно, иностранный дьявол, но он ей нравился — во всяком случае, больше, чем ее китайский муж.

Если коммунисты сражались с японцами, если Бобби Фьоре отправился воевать с маленькими дьяволами… значит, коммунисты активнее других борются с чешуйчатыми дьяволами.

— Нет, я не могу позволить им так со мной обращаться, — пробормотала Лю Хань.

И вместо того, чтобы вернуться домой, она направилась к прилавку человека, который продавал цыплят и веера из перьев. Он торговался с худым покупателем из-за пары куриных ножек. Когда худой с мрачным видом достал деньги, расплатился и ушел, продавец враждебно посмотрел на Лю Хань.

— Что ты здесь делаешь? Я же сказал, чтобы ты проваливала отсюда.

— Да, сказал, — ответила она, — я так и сделаю, если ты действительно этого хочешь. Но если ты и твои друзья, — она не стала произносить слово «коммунисты» вслух, — интересуетесь чешуйчатыми дьяволами, которые приходят в мою хижину, ты попросишь меня остаться.

Выражение лица торговца не изменилось.

— Сначала тебе придется заслужить наше доверие, доказать, что ты говоришь правду, — холодно ответил он, но больше не прогонял Лю Хань.

— Я смогу заслужить ваше доверие, — заявила она. — И заслужу его.

— Тогда поговорим. — И продавец в первый раз улыбнулся Лю Хань.

Мойше Русси расхаживал взад и вперед по своей камере. Могло быть и хуже, он ведь не в нацистской тюрьме. Там с ним развлеклись бы по полной программе только потому, что он еврей. Для ящеров он представлял собой всего лишь одного из пленных, которого нужно подержать в заключении до тех пор, пока они не решат, что с ним делать.

Он возблагодарил Бога за то, что ящеры никогда ничего не делают наспех. После ареста его допросили. В основном, он отвечал на вопросы честно, поскольку практически не знал имен людей, которые ему помогали. И уж можно не сомневаться, что им хватало здравого смысла подолгу не оставаться в одном и том же месте.

Больше на допросы Мойше не вызывали. Держали в камере, кормили (он питался в тюрьме не хуже, чем на свободе) и позволяли сражаться со скукой всеми доступными ему методами. Камеры рядом с ним и напротив пустовали Но даже если бы там и были заключенные, ни ящеры, ни их польские и еврейские приспешники не позволяли пленным переговариваться между собой. Охранники-ящеры не обращали на него никакого внимания, поскольку он не доставлял им хлопот. Поляки и евреи, с которыми Мойше приходилось общаться, считали его насильником и убийцей.

— Надеюсь, прежде чем повесить, тебе, по очереди, отрежут яйца, — заявил как-то поляк-охранник.

Мойше давно оставил попытки объяснить им, что его обвиняют в преступлениях, которых он не совершал. Ему все равно никто не верил.

Пара одеял, ведро воды, оловянная кружка, еще ведро для отходов — вот и все его богатство. Мойше отчаянно мечтал о книге. Все равно какой. Он бы с удовольствием проглотил учебник по проверке годности электрических лампочек. Но ему оставалось только ходить, сидеть, стоять и зевать. Он здесь много зевал.

Перед камерой остановился охранник-поляк. Переложил дубинку из правой руки в левую, чтобы достать из кармана ключ.

— Эй, ты, вставай, — прорычал он. — Ящеры хотят задать тебе парочку вопросов. Или разрезать на кусочки, чтобы посмотреть, как получилось, что ты превратился в такую гнусную тварь.

Поднимаясь на ноги, Русси подумал, что есть вещи похуже скуки. Например, допрос. Самое страшное заключалось в неизвестности — разве может человек предугадать, что сделают с ним ящеры?

Бах-ба-бах!

Кажется, в стену тюрьмы угодила бомба. Сначала, спотыкаясь и прижимая руки к ушам, Мойше подумал, что немцы нанесли ракетный удар по центру Лодзи.

Но в следующее мгновение раздался новый взрыв, и поляка отбросило к решетке камеры Русси. Он сполз на пол оглушенный, потрясенный неожиданным грохотом, из носа у него шла кровь. Ключ он выронил. В историях про шпионов ключи вели себя исключительно благородно — приземлялись прямо в камере, чтобы пленный мог бежать. Но в реальности он отлетел дальше по коридору, так что Мойше даже не мог мечтать до него дотянуться.

Еще один взрыв — теперь уже Русси потерял равновесие и рухнул на пол. В дальней стене появилась дыра, сквозь которую внутрь пролился дневной свет. Сжавшись в комок, перепуганный Мойше пытался понять, что тут происходит. Немцы не могли выпустить три ракеты за такой короткий промежуток времени… не могли? А, может быть, это артиллерийский обстрел? Тогда как же им удалось доставить артиллерию на территорию, охраняемую ящерами?

В ушах у него звенело, но не настолько, чтобы он не слышал отвратительного стрекотания автоматического оружия. По коридору промчался ящер с автоматом в руках и принялся стрелять в дыру, проделанную в стене снарядом. Тот, кто находился снаружи, вел ответный огонь. Неожиданно ящер отлетел назад — из нескольких ран в его теле хлестала красная, красная кровь.

Кто-то, кажется, человек пролез в дыру. Тут же появился еще один ящер, но человек мгновенно среагировал, и охранник рухнул на пол. Автомат, который стреляет с близкого расстояния, может оказаться не менее смертоносным, чем оружие инопланетян. За первым внутрь ворвалось еще несколько человек. Один из них крикнул:

— Русси!

— Я здесь! — завопил Мойше, быстро вскакивая на ноги. Теперь, когда к нему вернулась надежда, он забыл о страхе.

Человек, позвавший его, говорил на идише с каким-то странным акцентом:

— Отойди назад, братишка. Я хочу взорвать замок на твоей двери.

Порой истории про шпионов оказываются очень полезными. Русси показал на пол в коридоре

— Зачем взрывать? Вон ключ. Этот ублюдок собирался отвести меня на очередной допрос… — Он махнул рукой в сторону так и не пришедшего в себя поляка.

— Ой! А нам бы пришлось тебя искать, — последние слова он произнес на неизвестном Мойше языке; тот даже не понял, на каком. Впрочем, раздумывать было некогда. Незнакомец схватил ключ, вставил в замок и распахнул дверь.

— Выходи, пора отсюда выбираться.

Уговаривать Мойше не пришлось. Где-то вдалеке раздался вой сирены — тревога! По дороге к отверстию в стене Мойше спросил: