А дальше была невероятная история о том, как тот ведьмак помог свершиться Предназначению, и как принцесса обрела любовь всей жизни, а королева тоже вышла замуж — за великого воина и достойного человека.

— А что, ведьмаку потом досталось то, что жених принцессы уже имел, но о чём не знал? Это был их сын? — шепотом спросил Антонио, когда история закончилась.

— Нет, у них родилась дочь. А про неё и того ведьмака — уже совсем другая история, — заключила госпожа Элизабетта. — Спасибо всем, друзья, но мы идём спать. Завтра рано подниматься.

— Спасибо, госпожа Элизабетта, — Дамиано был в восторге.

А Маттео просто подошёл и поклонился. И ничего не сказал. Видимо, слова уже были не нужны.)

Вечер кончился поздно, утро началось рано. Наверное, это судьба всех свадеб, потому что перед первой Лизавета тоже спала очень мало — накануне была какая-то невероятная куча дел, легли поздно, а вставать пришлось рано, хоть сама регистрация была в середине дня.

Тут же местный аналог регистрации должен был свершиться на рассвете, и хорошо, что зима! Но встать пришлось сильно затемно.

Явилась Тилечка и с ней — госпожа Николина, которую обещала накануне госпожа Клара. Фалько прогнали куда-то, Тилечка смеялась и говорила — скоро госпожа Элизабетта будет вся ваша, а пока дайте ей одеться. Кажется, в том, чтобы собираться на свадьбу если не в разных домах, то хотя бы в разных комнатах одного дома, есть некий смысл.

Пока Лизавете мыли и сушили волосы, она дремала и немного вспоминала про вчера. Вчера было ух и ой, и не скажешь с ходу, чего больше. Фалько очень серьёзно отнёсся к её словам о том, что прежде начала нового нужно завершить старое, и согнал во дворец кучу людей, которым пришлось рассказывать всё-всё. Лизавета понимала, для чего это делается — в мире, где основным источником информации является свидетельство очевидца, эти очевидцы должны быть. Поэтому она безропотно пошла и говорила, когда её об этом просили. Эх, какое лицо было у Раньеро, когда она рассказала про мраморную деву!

Кроме тех, с кем они вместе путешествовали и в том путешествии встречались, были какие-то местные шишки. В самом начале всех назвали, Лизавета постаралась запомнить — если ей тут жить, без этого не обойтись. Три магистра Орденов, несколько важных деятелей Совета Десяти. Один, как оказалось, отец их Серафино. Ну да, мальчиков не в капусте нашли, у них у всех есть какие-то родственники.

Лизавета была очень рада отдать, наконец, артефакт. Отдельным удовольствием было его собрать, и — ей понравилось, что никто другой не мог и не имел права это сделать. А вот то, что случилось потом, она заранее представить никак не могла. Хотя… Могла, наверное, просто было не до того. Но все больные и увечные если не исцелились, то получили изрядное облегчение страданий. Даже Лис Астальдо смог подняться на ноги, а ему было хреново, Лизавета видела. Агнеска сказала, что его состояние очень облегчили Лизаветины излишки, без них он бы до сих пор лежал недвижимо и только глазами моргал. Ну и хорошо, что так случилось, потому что Лиса было жаль, несмотря на то, что он противный и вздорный, да и от чужой жалости его тоже корёжило. Так что — всё к лучшему.

И даже хранить клятый артефакт оказалось можно — Фалько просто попытался разобрать его на части — и тот легко разобрался, и уменьшился. Тогда он сложил их обратно в мешочек и повесил на шею.

А вечером было ещё одно действие бесконечной пьесы под названием «приблудная чужеземка собралась замуж за принца», а именно — пожаловали принцевы детки. Самый приличный из них — младший, Дамиано. Глядя на него, сразу понимаешь, чей он сын — потому что улыбка фирменная отцовская. Видимо, при раздаче ему досталась именно она, и ещё отцовские мозги. Про наличие отцовских мозгов у Маттео Лизавета пока не бралась судить, но отцовские наглость, хитрость и сила там были представлены в лучшем виде. Дочка София на конфликт не пошла, но она у них, говорят, тоже умная, и вообще королева. И Лизавета в конце концов оставила их с Фалько вдвоём — уж наверное, им есть, о чём поговорить.

Когда Тилечка и мальчишки стали просить им сказку, она вздохнула про себя, потому что устала, но не отказала. Правда, вспомнить с ходу историю про свадьбу оказалось непросто, но она справилась. Та ещё история, ну да какая есть. Слушателям понравилось, принцевым деткам — в том числе.

А потом, когда они, наконец, остались вдвоём, Фалько обнял её, гладил по голове и говорил, что осталось немного, обряд утром и чуток праздника для всех собравшихся, а потом сбежим. Куда сбежим? А вот увидишь, госпожа моя. Есть отличное место, где нас никто не потревожит, и где мы проведём всё оставшееся нам время до смерти Гульэльмо. Потом, конечно же, придётся возвращаться, и командовать.

Поэтому утром Лизавета начала деятельность с того, что попробовала собрать какие-то вещи. Тилечка зашипела, сказала, что сама всё соберет, а она, Лизавета, пусть готовится. И правда — сложила в дорожный мешок мужской костюм, обычное платье, рубахи, бельё и отдельно — ту самую шёлковую сорочку, и духи, и баночку варенья. И успокоила, что косметику соберёт тоже, после того, как Лизавету оденут.

Госпожа Николина и впрямь оказалась мастером причёсок — высушила волосы магией, а потом Лизавета познакомилась с таким явлением, как магическая завивка щипцами. Щипцы были похожи на обычную плойку, но не нагревались совершенно, и локоны из них получались ровные и красивые. Лизавета попробовала сказать, что их не надо оставлять, их подобрать, потому что они растреплются, но госпожа Николина только усмехнулась и велела Лизавете не спорить.

Правда, красить лицо Лизавета ей не позволила. Сказала — сделаю сама, как умею и как у нас принято. А вы пока можете Тилечку завить.

И поскольку Тилечка закивала, Лизавету оставили в покое. Даже руки почти не тряслись, и стрелки нарисовались ровные. А вместо базы под тени она опять использовала ту магическую штуку от госпожи Клары. И оказалась права — госпожа Николина только ахнула, когда увидела результат.

Дальше она красила Тилечку, а госпожа Николина завершала завивку Тилечкиных волос. Потом уже можно было одеваться, в новую вышитую рубаху и красивое платье, и одевать Тилечку, а потом госпожа Николина отвернула её от зеркала и принялась завершать причёску.

В этот момент в дверь постучали, там были голоса кого-то из мальчишек, и сводилось к тому, что господин Фалько велел что-то передать, и пусть это непременно используют.

Тилечка принесла деревянную отполированную шкатулку и открыла её. И все три дамы синхронно ахнули.

Там была диадема — безумно прекрасная и невероятно дорогая. Листья и цветы переплетались между собой и были усыпаны жемчугом и драгоценными камнями.

— Свадебный венец Фаро, — кивнула госпожа Николина. — Его надевала матушка его милости, когда выходила за герцога Никколо. А матушка его милости Гульэльмо надела на свадьбу свою собственную диадему, которую заказал для этого случая её отец. Его милость Никколо ещё не был правящим герцогом в момент первой свадьбы, а когда женился второй раз — уже был, и рассказывали, что невеста говорила — мол, она должна быть ничуть не хуже его и семья её не хуже, и что-то там ещё.