— Но мы-то об этом ничего не знаем, прекрасная госпожа Элизабетта, — усмехнулся Раньеро.

— Я должна сказать или сделать что-то особенное? — она оглядела всех, сидящих за столом.

— Вы должны внятно и бесспорно выразить свою волю, — кивнул ей Карло.

Чужеземка вздохнула.

— О неведомый предмет, прямо скажем — неведомая волшебная фигня! Ради тебя меня лишили привычного дома и устроенной жизни, и семьи лишили тоже. И я, честно говоря, не верила в твоё существование. Но ты был упорен, наверное — очень хотел уже наконец очутиться в мире людей. И ты не жадный — потому что дал мне здесь близких и как бы не новый дом. Я не держу на тебя зла и передаю тебя в руки того, кто сможет с тобой управляться, а это сидящий здесь Фалько Морской Сокол, он же Танкредо Велассио, он же Марканджело Фаро. Пусть он тебя заберёт и дальше распоряжается твоей судьбой по своему усмотрению, он сможет, я в него верю, — и передала сокровище сидящему рядом Фалько.

— Я благодарю вас, госпожа моя Элизабетта, — улыбнулся ей Фалько и принял Скипетр. — Я, Марканджело Фаро, принимаю неведомый предмет, именуемый нами Великим Скипетром, и обязуюсь хранить его до смерти и передать перед смертью в надёжные руки.

Скипетр в его руках окутался золотистой дымкой, точно такой, какая была в беседке в Кайне, и в подземной сокровищнице. Дымка распространилась на него, на чужеземку и сидящего с другой стороны Габриэле, а потом и на остальных за столом, включая самого Астальдо. Когда она дошла до стен, то впиталась в них и исчезла.

Все принялись озираться и что-то говорить, но Астальдо было не до них. Потому что он вновь почувствовал себя целым. Больным и разбитым, но не собранным из десятков сломанных костей, а целым. Он оперся на подлокотники кресла и встал.

Было очень больно, но — возможно. Он схватился за столешницу и стоял, и это было восхитительное ощущение — вновь стоять на своих ногах.

Подскочила Агнесса, обхватила его за плечи… он повернулся и поцеловал её. Надо успевать жить, а то мало ли, что впереди?

Когда зал, в котором рассказывали настоящую, и оттого ещё более невероятную историю путешествия, затопило золотой дымкой, Тилечка сначала испугалась. А потом вдохнула полной грудью и поняла, что всё ведь хорошо! Она как-то разом поняла и поверила, что испытания завершились, а дальше будет только лучше. Как именно? А кто ж его знает, но — лучше.

Дымка рассеялась, и все заговорили разом. И тут оказалось, что у Серафино начала действовать повреждённая тёмной тварью рука, у Галеотто перестала болеть рана в бедре, а Джованни и Антонио почувствовали себя сильными и здоровыми. Да что там, даже господин Астальдо, прекрасный господин Астальдо, у которого ни одной, наверное, целой кости в теле не осталось, стоял сам. Ну, почти — он держался за стол, и был бледен, но стоял же! И целовал госпожу Агнессу, и правильно, она так за него переживала!

Тилечка оглянулась — благодати досталось всем, без сомнения. Даже брат Джанфранко радостно зажмурился — наверное, ему представлялось какое-нибудь невероятное кушанье, которое он приготовил.

Джованни хотел сразу же делать всё, чего был лишён в последние дни — ходить, прыгать, и ещё, и его нужно было остановить, пусть лучше побережётся. Антонио смеялся и тоже что-то пробовал — махал руками и ногами, и очень ловко вертел в пальцах нож. Серафино попытался бороться с Руджеро, но тот берёг его, и ничего не вышло. И просто всем было радостно и весело, как давно уже не было.

Альдо предложил пойти и отметить чудесное исцеление. Тем временем из-за стола почти все разошлись, только господин Фалько и госпожа Элизабетта о чём-то разговаривали с господином Астальдо, госпожой Агнессой и господином Раньеро.

Вообще всё это собрание обрушилось на них с госпожой Элизабеттой совершенно внезапно. Они возвращались от госпожи Клары, и думали, что будут неспешно готовиться к завтрашнему дню, но оказалось, что их ждут, причём обеих — господин Фалько так и сказал, нужны все, кто был в паломничестве и ещё некоторые важные люди, которым необходимо это знать.

Тилечку не столько поразила рассказанная история, сколько волшебный предмет. Она чувствовала, что у поездки есть какое-то второе дно, но привыкла к тому, что ей, как маленькой, незначительной и вообще девочке ничего не рассказывают. Как было видно по лицу госпожи Агнессы во время рассказа — она тоже знала далеко не всё. А госпожа Элизабетта знала всё только потому, что без неё сокровище было никак не собрать, вот как. Зато само сокровище оказалось, что надо! Великий Скипетр, кто бы мог подумать, и она тоже за ним ездила!

В общем, они пошли в покои мальчишек, и попросили принести туда вина и закусок, и Антонио собирался достать гитару — музыки не было с самого возвращения в Фаро! И они уже было сели, и даже начали петь — когда появился слуга, один из тех, которые обитали во дворце, но все время прятались и что-то делали, только если их удавалось поймать. И сказал, что госпожу Аттилию просят прийти в малый зал.

Малый зал — это где они слушали про сокровище. Интересно, что там ещё?

Уже возле двери стал слышен громкий незнакомый голос, доносящийся изнутри.

— Я понимаю, ты хотел жениться, но почему на никому не известной особе? Ты же, вроде, присмотрел себе здесь юную красавицу, и мы уже поджидали вас на праздник, и у неё, я думаю, было недурное приданое, а у этой что? Только ребёнок? Кстати, зачем тебе ещё одна девчонка? Тут, между прочим, Марколина снова в тягости, к лету родит, и совсем не исключено, что будет тебе девчонка!

Кто это там осмелился сказать такое господину Фалько? Тилечка уже хотела открыть двери и войти, но подошла госпожа Элизабетта. Тоже успела уйти, и её позвали обратно?

— Что там, Тилечка?

— Да какой-то… не знаю кто говорит, что господин Фалько неправ, давая нам с вами своё имя.

Когда господин Фалько сказал, что не просто забрал её из Ордена, а ещё и собирается удочерить, Тилечка сначала не поверила. Потому что господин Фалько — понятно кто, и кто она — понятно тоже. Так не бывает. Но он сказал, как отрезал — бывает. Если ты, Тилечка, не против. Где ж она против! Носить его имя — это невероятно, она до сих пор не свыклась с этой мыслью. Хотя, что уж говорить, очень привязалась и к нему, и особенно — к госпоже Элизабетте.

И вот теперь какой-то человек пришёл и говорит про них гадости!

— А ты как хотела? Ему ещё не раз это скажут, да и нам тоже, я думаю. И между собой будут обсуждать. Правда, я надеялась, что не все осмелятся. Мне даже интересно, кто там такой выискался.

— Давайте посмотрим, — Тилечка взялась за ручку двери и открыла её.

Госпожа Элизабетта обхватила её за плечи, и они вошли.

За столом возле господина Фалько сидел мужчина лет тридцати, высокий красавец с мощным торсом, тёмными глазами и волнистыми волосами. Увидел их, поднялся вместе с господином Фалько. Одет он был как для путешествия — простой чёрный дублет и штаны, высокие сапоги. Завязки сорочки распущены, шея открыта. Он взглянул на них — пристально, требовательно — что, мол, тут такое завелось. Тилечка успела рассмотреть и небольшую щетину, и пышные ресницы, и красивые губы, и даже шрам на щеке. Ощущение исходивших от него силы и власти видно не было, но его можно было почувствовать. Короче, Тилечке захотелось убежать и спрятаться, и она тоже обхватила госпожу Элизабетту. Госпожа Элизабетта храбрая, она не отступит и не даст Тилечку в обиду.