Отец по-прежнему любил дочь и неназойливой строгостью, добротой делал так, чтобы ее юность была счастливой и безоблачной, чтобы она радовалась жизни и с оптимизмом смотрела в будущее.

Их дом стоял среди берез, сосен и елей. Из его окон видно было живописное озеро, окруженное лесом. В нем водились рыба и водоплавающие птицы.

Через пару недель после того как Рокоссовские приехали в этот город, в погожий выходной день они расположились на берегу озера для отдыха.

Маршал ловил удочкой рыбу; жена сидела рядом и вязала свитер для своего Кости, чтобы у него в прохладную и сырую погоду была в тепле спина и не ныла фронтовая рана; Ада плавала, загорала и читала стихи Есенина, которые она с трудом раздобыла у одного московского букиниста.

Воскресный отдых, как водится, окончился трапезой. Уха «по-даурски», приготовленная Рокоссовским, была самым лакомым блюдом. Чувствуя себя в некоторой степени польщенным, маршал выслушивал похвалу за кулинарные способности и своим скромным молчанием завоевывал еще больший авторитет у семьи.

После обеда Рокоссовский и Ада около часа играли в волейбол, а потом уселись в тени под кленом и начали читать вслух Есенина.

Юлия Петровна, ловко орудуя вязальными спицами, исподволь поглядывала на них, и ей казалось, что затянувшаяся осень в ее жизни переходит в весну. Она встала, размяла ноги, села рядом с ними, взяла мужа за руку и долго ее не отпускала.

— Ты жива еще, моя старушка, жив и я; привет, тебе, привет, — прочитала Ада, задумалась и повернулась к отцу. — Вот ты хвастаешься, что вспомнил польский язык и теперь владеешь им свободно.

— А ты в этом сомневаешься?

— Если откровенно, то да.

— Напрасно.

— А ты подкрепи это делом, тогда я окончательно поверю.

— Каким образом?

— Переведи на польский язык строчки Есенина, которые я только что прочитала. — Она несколько раз повторила их наизусть.

— Хочешь меня испытать?

— Да, хочу! — заявила Ада.

Рокоссовский представил себе беспокойную и мудрую рязанскую маму, ее светлый бессмертный образ, что родился в душе бесшабашного русского поэта, и строчки на польском языке полились сами собой:

Źylesz jeszcze, biedna stara matko?

I ja zyją, Pozdrowienia się…

— Мама! — воскликнула Ада. — Ты только посмотри на нашего папу! Если бы он не был военным, он бы обязательно стал поэтом.

— Возможно, доченька, — рассмеялась мать, ласково прижавшись к мужу. — Я хранила несколько стихов, которые сочинил в Кяхте наш папа и подарил их мне.

— А где же они, мамочка?

— При обыске забрали.

Неизвестно, когда бы ушли домой Рокоссовские, если бы не начал накрапывать дождик. Они быстро собрали вещи и покинули озеро.

Догадки семьи о том, что Рокоссовский обладал поэтическими способностями, не были случайными. Когда фашисты уничтожили дом под Курском, где проживал командующий Центральным фронтом, вместе с другими личными вещами сгорели в огне и три тетради стихов Рокоссовского. Он не любил вести разговор на эту тему и считал свои увлечения сугубо личным делом.

2

Во второй половине 1945 года в Северной группе войск, созданной из армий 2-го Белорусского фронта, Рокоссовский приступил к перестройке жизни и учебы частей и соединений на мирный лад. Наряду с демобилизацией солдат старшего призывного возраста пришлось менять и организационную структуру армий.

К тому же параллельно надо было оказывать помощь польскому народу в репатриации немецкого населения и в освоении западных земель. Это была не менее важная задача, чем боевая учеба в мирных условиях.

Только в 1945–1946 годах воины Северной группы войск освоили 750 тысяч гектаров земли и передали ее польским переселенцам. Солдаты Рокоссовского оказали помощь польским войскам в восстановлении и разминировании автомобильных дорог, железнодорожных путей и мостов.

Командование группы войск активно занималось репатриацией советских граждан, угнанных на принудительные работы в Германию, а также реабилитацией раненых и больных, находившихся на излечении в госпиталях и санаториях.

При Северной группе войск было несколько лечебных учреждений, в том числе санаторий Лендек-Здруй.

Летом 1946 года Ада закончила школу и встал вопрос о ее дальнейшей учебе. На семейном совете, проходившем в бурных дебатах, было принято решение — Ада подает документы в Московский пединститут на факультет французского языка. Дочь направлялась в столицу для сдачи экзаменов, вместе с ней уехала и Юлия Петровна. И вновь квартира Рокоссовского опустела.

Маршал вспомнил, что с 1940 года он ни одного дня не отдыхал, хотя больше года тому назад война закончилась, но круговорот мирных дней его так захватил, что думать об отдыхе было некогда. И он решил взять отпуск.

Чтобы не отрываться далеко от дел в группе войск, он уехал в санаторий Лендек-Здруй.

Красота местности, где была расположена здравница, поразила воображение маршала. Она находилась на границе Польши и Чехословакии среди пологих гор, покрытых густым смешанным лесом. Белокаменное здание санатория стояло в центре парка, плавно переходившего в лес, который тянулся на многие километры вплоть до самой горной вершины под лирическим названием «Góra milosci»[63].

В санатории отдыхали и лечились в основном воины бывшего 2-го Белорусского фронта. Санаторий славился всевозможными процедурами, но маршал предпочел плавательный бассейн, просторный, отделанный светло-голубой плиткой, с вышкой для прыжков и кабинами с горячей и холодной водой.

Многие офицеры, попав в санаторий, пользовались только одной процедурой — бассейном.

На вторые сутки после приезда командующего Северной группой войск, явившись по расписанию в бассейн, офицеры увидели у входа двух автоматчиков. Не вдаваясь в объяснения, часовые твердили:

— Входить в бассейн запрещено!

— Мы пришли по графику! — размахивали санаторными книжками офицеры.

— Русским языком говорим: запрещено!

— Кто запретил?

— Не знаем. Нас поставили сюда, мы выполняем задачу.

— Кто поставил?

— Начальник караула.

Офицеры, теряясь в догадках, расходились и бурно обсуждали причину такого нелепого запрета.

Оказалось, когда Рокоссовский прибыл в санаторий, к нему тут же явилось местное военное начальство в лице коменданта города, начальника гарнизона и главы санатория за указаниями.

Маршал, смущенный тем обстоятельством, что оторвал людей от дела и своим приездом причинил им лишние хлопоты, высказал свои пожелания.