— Плывите за мной, — позвал он, — я тут знаю очень красивые уголки.

Томми нырял возле этого рифа уже, наверное, сотню раз, но неизменно поражался ярким краскам, удивительной тишине и спокойствию прекрасного подводного мира, добродушным, причудливо окрашенным рыбам и восхищался ими словно впервые.

— А что это жжется? — спросила Вирджиния, внезапно вынимая изо рта раструб дыхательной трубки. — Такое ощущение, словно в меня одновременно впиваются тысячи иголок.

— Микроскопические медузы. Они безвредны. Наверное, у вас очень чувствительная кожа. Я ничего не ощущаю.

— А я ощущаю, и очень, — рассмеялась она. — Я как принцесса из сказки — чувствую все. Тут изумительно. Даже несмотря на медуз.

Потом они лежали и загорали на палубе. После минутных колебаний она последовала примеру Кристен и тоже сняла верхнюю часть купальника; груди у нее были поразительно белые, соски темные и очень большие. Томми остался в плавках.

— Вы извращенец, — поддразнила она. — Меня уверяли, что тут будут одни нудисты.

— Член боюсь сжечь, — ответил Томми, — он у меня очень чувствительный.

— Как моя кожа.

— Похоже, они созданы друг для друга. Хотите что-нибудь выпить?

— Лимонад у вас есть? Ой, да, я же захватила шампанское, — спохватилась она, раскрывая свою белую сумку. — И фрукты.

— Прекрасно. А вы сами шампанское разве не будете?

— Нет, я не пью.

— Совсем?

— Совсем.

— Ну, мы тут пьем все. А вы не возражаете, если мы будем пить ваше шампанское?

— Конечно нет. Я его для этого и взяла.

Томми позвал стюарда; тот работал у него уже много лет, это был невысокого роста, похожий на обезьянку человечек из Танжера. Жил он круглый год на яхте независимо от того, использовалась она или нет, и выполнял обязанности уборщика, повара, посыльного, дворецкого. Звали его просто Джей,[35]и, по его словам, другой семьи, кроме яхты и Томми, у него не было. Томми всегда подозревал, что Джей скрывается от полиции, но никогда ни о чем его не расспрашивал: Джей был отличным работником, и Томми вовсе не хотел потерять его.

— Расскажите-ка нам немного о себе, — обратился к Вирджинии Тед Фрэнклин. — Как получилось, что вы сюда приехали с Майклом?

— Ну, он мой очень старый знакомый. Я как-то была в Нью-Йорке, он сказал, что его дом тут стар и нуждается в перестройке, а я специалист по интерьерам, вот я и приехала, посмотрела все, что мне было нужно, сделала наброски и заметки и теперь жду его, чтобы вместе ехать назад.

— И когда вы должны уезжать?

— Послезавтра.

— Ага. А откуда у вас английский акцент? Очень приятный, кстати.

— Наверное, от долгой жизни там. С мужем.

— Так, значит, вы замужем?

— Да.

— И как его зовут?

— Александр. Александр Кейтерхэм.

— И он не возражает против того, чтобы вы одна отправлялись на яхте со всякими беспутными типами? — спросил Том.

— Он в Англии.

— А-а.

— Но нет, мы не в разводе, — сказала она, улыбаясь. — Мы ведем… очень сложную жизнь.

— А вы хотели бы развестись?

— Нет, — ее голос сразу стал холодным, — ни в коей мере.

— Ну и отлично. А теперь, Вирджиния Кейтерхэм, что бы вы хотели на обед? Джей! Что у нас на обед?

— Рыбный мусс.

— А мусс тоже я поймал?

— Нет, сэр.

— Ну, ладно. Тед, Кристен, вы как?

— Не возражаем, — объявил Тед. — Мы пока спустимся до обеда на часок вниз. Тут ужасно жарко.

— Идите. Вирджиния, вы как, о'кей?

— О'кей.

— И хорошо. Боюсь, яхту сейчас немного покачает, — сказал Томми, когда Тед и Кристен скрылись внизу. — Обычно секс у них бывает жутко бурным.

— Понимаю.

Некоторое время он озадаченно смотрел на нее.

— А вы настоящая англичанка, да? Ужасно холодная и всегда собранная?

— Не всегда, — ответила она.

После обеда все они некоторое время подремали под зонтиками от солнца; проснулись в четыре часа, было жарко и как-то неприятно.

— Давайте искупаемся, — предложил Томми. — Только надо будет отойти от рифа. Пожалуй, сделаю-ка я это на моторе.

Через двадцать минут яхта снова встала. Томми вышел из каюты, широко улыбаясь.

— Можно купаться. — Он стянул с себя брюки. — Теперь могу доказать, что я не просто так говорил.

— Ладно, верю. А я должна буду последовать примеру?

— Если не хотите, то и не надо.

— Да, в общем-то, я могу.

Вирджиния встала и тоже стянула с себя брюки и ту майку, которую он ей одолжил. Она стояла и смотрела на него каким-то очень холодным и отсутствующим взглядом. Волосы в промежности у нее были очень аккуратные и темные, а сама она была так худа, что живот казался почти вогнутым.

— Мало едите, — заметил Томми и постоял, наблюдая, как она повернулась, нырнула и очень чисто вошла в воду. По контрасту с животом ягодицы у нее были круглые, очень выпуклые, исключительной белизны и действовали возбуждающе.

— Прекрасно, — сказала она после купания. — Мне страшно понравилось. Можно мне еще лимонада?

— Почему вы не пьете?

— Не люблю.

— Ясно.

— Расскажите мне о себе, — попросила она вдруг, усаживаясь рядом и вытирая волосы полотенцем. Капельки воды блестели у нее на ресницах, на смуглой коже, на темных кончиках сосков. Она немного обгорела на солнце; казалось, она вдруг освободилась от своего официального «я», в ее манере держаться прорезалось нечто легкомысленное.

— Да нечего особенно рассказывать.

— Чем вы занимаетесь?

— Трачу деньги.

— А откуда они берутся?

— Доход на акции, ценные бумаги.

— Понятно. И как же вы их тратите?

— Наслаждаюсь жизнью. Ловлю рыбу. Играю. Хожу под парусом. Закатываю вечеринки.

— А дом у вас есть?

— Есть. В Калифорнии, неподалеку от Санта-Барбары. И еще один в Монако. И маленькое пристанище в Аспене.

— Я раньше каталась в Аспене на лыжах. Когда была еще ребенком.

— Правда? Жаль, что мы тогда не познакомились.

— Я была тогда не очень красивая. Толстая, как бочонок, и с вечно содранными коленками.