Сквозь пелену слез юноша поглядел на печальное, но улыбающееся лицо дяди, улыбнулся ему в ответ и вскинул руку, благодаря за поддержку.

– Да здравствует лорд Каспар! – вторил Кеовульф, крепко прижимая к себе жену и сына.

А голоса капитана и сержанта уже утонули в общем приветственном кличе.

Рэвик поднял руку, призывая к молчанию, и Каспар с тихой признательностью вернулся на свое место рядом с Халем.

Король набрал в грудь побольше воздуха и повернулся к Годафриду:

– Мы обвиняем вас, Годафрид, и вашего сына Тапвелла, в предательстве и измене. Что скажете?

Овиссийский барон пристыженно повесил голову и развел руками.

– Сир, у меня нет слов…

– Ох, да заткнись ты, старый болван, – кисло оборвал его Тапвелл и вызывающе поглядел на короля. – Мой отец тут совершенно ни при чем. Да он и деревенской ярмарки бы организовать не сумел. Это все принца Тудвала затея. Он ко мне подъехал через моего кузена, барона Кульфрида, что владеет Козьим краем в Кеолотии. – Молодой дворянин указал обвиняющим перстом на своего родича. – Принц Тудвал посулил мне в уплату Торра-Альту, ежели я помогу ему заполучить бельбидийский трон. Сперва я решил, на кой мне такое захудалое баронство, и не выказал интереса, но он сказал, в Желтых горах целое месторождение драгоценных солнечных рубинов.

– Медведи! Так, значит, это ты ловил медведей! – в ярости вскричала Урсула.

– Что такое несколько медведей? Мы просто-напросто вывезли их с Желтых гор и высадили на берегу в Квертосе, чтобы расшевелить другие баронства и настроить их против Торра-Альты, торра-альтанских варваров…

Он не договорил. Толпа зашевелилась, люди расступились, давая дорогу королю Дагонету. Тот стремительно бросился к дочери. Растерянные гонцы, явно спешившие сообщить какие-то крайне важные вести, смущенно семенили за ним, но он, не глядя, отпихнул их в сторону и бросился к Кимбелин, раскрывая руки для объятия.

Она повисла у короля на шее, судорожно всхлипывая. Дагонет поднял руку, приветствуя сына.

– Я знал, ты бы непременно отозвал войска, кабы только знал, что это я тебе приказываю освободить замок, – начал он, но голос его быстро потерял уверенность, едва король заметил хмурое выражение на лице Тудвала. – Или нет? Ты ослушался приказа, мой мальчик! Но почему?

В голосе его звучала не ярость, а обида и боль.

Все молча глядели на принца, ожидая объяснений, но Тудвал помолчал.

– Дагонет, друг мой, – произнес король Рэвик. – Нам стало известно, что ваш сын Тудвал является зачинщиком всего этого предательства и виновен даже больше, чем овиссийцы и ваш подданный Кульфрид. Это Тудвал организовал похищение Кимбелин, дабы обвинить в том и без того не популярную Торра-Альту. Целью его, как мы теперь знаем, было при помощи баронства и этого замка завладеть всем моим королевством.

Столь краткая и исчерпывающая оценка ситуации весьма впечатлила Каспара.

Дагонет покачал головой и нервно рассмеялся.

– Да нет же. Его самого похитили вместе с Кимбелин. Вы ошибаетесь. Все эти обвинения ложны. – Он впился глазами в сына. – Скажи мне, что все это сплошная нелепица.

Тудвал исподлобья поглядел на него, но ничего не ответил. Стоявшие вокруг овиссийцы обвиняюще показывали на него пальцами.

– Но почему? Почему? – с ужасом и недоверием простонал Дагонет.

В глазах принца застыло безумие, голос срывался на визг.

– Потому что ты отдал мою милую сестру замуж за короля Бельбидии, а я не мог этого допустить. – Он потрясал кулаками. – Если бы я стал королем, королем Бельбидии, то мог бы сам получить ее, и никто бы меня не остановил.

– Что? Да что это за гнусность такая? – взревел Дагонет, обеими руками прижимая дочку к себе. – Я ни за что бы не допустил, и Турквин тоже… – Он осекся и сделал шаг вперед. – А, Турквин? Ты вступил в союз с бароном Кульфридом, а ведь именно кинжал Кульфрида… Ты! Ты стоял за этим убийством!

– Верно, кинжал принадлежал Кульфриду. Турквин дознался до моего соглашения с кузенами Кульфрида. Но моя собственная рука всадила клинок ему в брюхо! – прорычал Тудвал. – Убрав его с пути, я мог бы притязать и на Кеолотию.

Дагонет осел на колени, задыхаясь от потрясения. Солдаты кругом изумленно переглядывались. У них на глазах красивая завеса, что окутывала жизни блестящих дворян и монархов, спала, обнаружив таящееся под ней уродство страстей.

– Не верю! Как тебе только в голову пришло такое злодейство?

Тудвал расхохотался.

– Честно говоря, это не мне. Я просто подумывал убежать с Кимбелин. Да и убежал бы, когда бы не призрак монаха. Он много раз являлся ко мне, и всякий раз все меньше походил на человека и все больше на волка. И с каждым визитом план его нравился мне все сильней и сильней. Он сказал, что поможет мне заполучить Кимбелин и даже целое королевство, если только я дам ему вволю солнечных рубинов. Я объяснил, что наши залежи истощились, а он ответил, мол, Желтые горы Торра-Альты буквально напичканы ими.

– Рубины, – пробормотала Брид и повернулась к Керидвэн, в глазах которой также сияло прозрение.

– Ну, конечно! – воскликнула старшая жрица. – Осколки солнца, того самого солнца, что взирает на оба мира – и наш, и Иномирье. Ну, разумеется! Рубины нужны были ему не только, чтобы подкупить драконов – с их помощью он надеялся завоевать власть над лесничим Ри-Эрриш.

Керидвэн и Брид, все еще держащая Изольду, потихоньку выскользнули из толпы, но мало кто обратил внимание на их уход. Все глаза были обращены на Дагонета.

Король повернулся к дочери.

– Бедная моя милая девочка, – ласково проговорил он. – Прости, что тебе пришлось услышать, какие гнусные планы вынашивал твой брат по отношению к тебе. Говори, как мне наказать его?

Кимбелин рыдала.

– Бедное мое, невинное дитя! Дагонет обнял ее и погладил по голове. Халь стоял с таким видом, точно вот-вот расхохочется, мол, это принцесса-то невинна? Но Кеовульф сжал его руку.

– Было бы жестоко открывать ему глаза. Он стар, а она его единственная дочь.

– Невинность! – презрительно фыркнул Халь, понизив голос.

Теперь, в свете признаний Тудвала, он оценивал поведение принцессы совершенно иначе. Вспомнить хотя бы, как она голосила, когда ее разлучили с братом на острове чародеев. И как безутешно горевала, думая, что убит Тудвал, а не Турквин. А с какой опытностью пыталась соблазнить самого Халя!

– Уж Дагонет мог бы догадаться, что ни о какой невинности тут и речи идти не может!

– Возможно, он предпочитает считать иначе, – мудро заметил рыцарь. – Прошло уже семьсот лет с тех пор, как королевский дом Кеолотии запятнал себя кровосмешением и, кажется, склонность к этому пороку так и не изжила себя. Но что бы я ни думал о принцессе Кимбелин и страданиях, что она навлекла на всех нас, нет нужды зря огорчать Дагонета, он и так испытывает тяжкие муки.