29 апреля в Москву пришло по почте письмо от Мазепы, в котором он сообщал, что 18–19 апреля они с Долгоруковым обсудили планы кампании и решили сходиться на Коломаке или Орчике, оттуда идти к Новобогородицку, а уже там погрузиться на суда и двинуться к Черному морю. Гетман писал также, что в поход они отправятся только тогда, когда будут сделаны морские суда. Их же строительство задерживается из-за медлительности брянского и трубчевского воевод, а также из-за того, что не были вовремя доставлены из Москвы необходимые для оснастки судов материалы[1721].

Перенос места погрузки на суда от Переволочной вниз по Днепру к устью Самары выглядит странно, поскольку увеличивает расстояние, которое полкам предстояло пройти пешком. Но еще более странной выглядит новая точка соединения войск. Чтобы попасть к Коломаку и Орчику, Мазепе предстояло сделать большой крюк к востоку от Днепра. Складывается впечатление, что гетман и воевода изначально старались оттянуть начало своего похода на Черное море. В одном из более поздних писем, когда войска уже погрузились на суда, Мазепа писал о плавании по Днепру: «сей плавный поход всему войску есть новой и необыкновенной»[1722]. Можно предположить, что не имевший опыта организации морских походов гетман просто боялся предстоящего предприятия и не желал брать на себя ответственность за его возможную неудачу.

Для того чтобы правильно оценить последующие события, необходимо остановиться на вопросе о численности войск, которые двинулись в «плавный» поход. С российской стороны указом от 19 мая на службу назначено «в Белогородцком розряде нашим великого государя ратным людем указному числу конным в полковой сотенной службе десяти, пешим в салдацких и в стрелецких в дватцати полках и с теми, которые ныне в Белегороде и в Курску в московских стрелецких в жилых полкех дватцати тысяч, всего тритцати тысяч человек»[1723]. Надо полагать, что и Мазепа выставил близкое по численности войско. Таким образом, в распоряжении военачальников имелось около 60 тыс. человек.

25 мая гетман приказал выступить из Батурина[1724]. 7 июня Мазепа пришел с полками к р. Коломак, встретившись там на следующий день с Я. Ф. Долгоруковым. Вместе они дождались Л. Ф. Долгорукова, организовав 11 июня общий съезд[1725]. 14 июня объединенное войско выдвинулось в сторону Днепра. При этом Долгоруков оставил под командованием брата, Луки Федоровича, «для охранения» 4565 человек[1726]. К Днепру полки дошли лишь 24 июня[1727].

Между тем турки не собирались ждать прихода российского войска под Очаков, а сами решили вернуть Казы-Кермен. В конце мая к днепровским городкам подошел разведывательный отряд противника. 30 и 31 мая на левой стороне Днепра «подъезжали» многие татары и янычары. Они стреляли по Шингирею из «яныченок». Посланные для защиты Шингирея солдаты Курского полка «учинили» отпор противнику[1728]. Обращает на себя внимание, что российские войска даже не пытались контролировать укрепления Ислам-Кермена (Аслана) на крымском (левом) берегу Днепра. На это не хватало имеющихся сил. К середине июня уже имелась информация о том, что в устье Днепра стоят несколько турецких галер, закрывая путь в Черное море. Знали также и о том, что турки стягивают войска к Очакову. Правда, известия о численности противника были очень противоречивыми. По одним данным, речь шла об огромной стотысячной армии, а по другим — только о 3 тыс. янычар и 10 тыс. кавалерии[1729].

Турки действительно активно готовились к новому этапу боевых действий в регионе. Кампании 1695–1696 гг., завершившиеся потерей османских укреплений в устье Дона и Днепра, вызывали серьезное беспокойство султанского правительства за судьбу Очакова. Составленное в 1695 г. описание крепости свидетельствовало о плачевном состоянии ее укреплений, неспособных выдержать натиск серьезного противника. Помимо их ремонта предполагалось сооружение трех новых бастионов. Осенью 1696 г., после потери Азова, турки начали завозить под Очаков известь, камень, деревянные балки и другие материалы для срочного ремонта укреплений крепости[1730]. Ремонтные работы были поручены сераскеру (главнокомандующему) эялета Силистра Юсуфу-паше, прибывшему под Очаков с войсками в 1697 г. Результат этих работ отражен в одном из русских источников, сообщающих, что турками был сооружен новый «город» (речь, конечно же, о починке / возобновлении укреплений существующего замка) — «деревянной рубленой в две стены, промеж стен насыпано хрящем, а промеж тех стен в толщину будет полтретьи сажени. Да около того города выкопан ров в глубину десяти, в ширину трех сажень. А жилецких де боевых людей в том городе будет с пять тысяч человек. А для осадного времени той же весны в тот город пришло войсковых людей пехоты четыре тысячи человек»[1731]. После этого Юсуф-паша отправился под днепровские городки. Свое войско он повел вдоль морского побережья до Днепра, а потом переправился через Днепр и двинулся вверх по реке с крымской стороны с 8 тыс. человек[1732].

Сосредоточение русско-украинского войска перед первым днепровским порогом у Кодака, чуть ниже по течению от стоящего в устье Самары Новобогородицка, шло крайне медленно. 2 июня первым сюда подошел с ратными людьми, известью для строительства крепости, различными запасами и «мореходными суды» думный дворянин С. П. Неплюев. Остановившись перед порогами, он направил князю Я. Ф. Долгорукову депешу с просьбой о присылке «прибавочных людей» для охраны переправы через пороги. Также Неплюев связался с кодацкими казаками и полковником, которым писал «с великим прилежанием и приветом, твоим, великого государя, указом и денежным жалованием». Кодацкие казаки предложили переправлять суда через пороги, предварительно разгрузив их. Про байдаки они сказали, что таких больших «бойдаков» через пороги еще не проходило и через порог «Ненасытец» их придется переволакивать, поскольку провести будет невозможно даже порожними. В связи с этим Неплюев писал Долгорукову, что необходимо выгружать известь и хлеб, а делать эту работу некому. В итоге, только 9 июня кодацкие казаки разгрузили суда и начали их проводку, оставив лежащие на берегу грузы в ожидании «прибавочных» людей. Для перевозки грузов Неплюев взял с Самары 40 лошадей, телеги и 2 пушки.

Долгоруков, сославшись с Мазепой, 7 июня писал под Кодак, что сходному воеводе надо вперед переправлять грузовые суда, а «мореходные суды, и что взяты будут в Орле городке и на Самаре в Новобогородицком, каторые починены вновь, и к пловному походу в готовости, оставить выше порогов, где пристойно», пока гетман и воевода договорятся о «прибавочных» людях. 15 июня Долгоруков вновь писал к Неплюеву и прислал к нему два полка — Ефремовский (Андрея Митчеля) и Мценский (Ефима Фанвердина). 16 июня Неплюев с грузовыми судами преодолел Кодацкий порог и пошел к Ненасытцу.