– А еще он тогда завел разговор о речных бандитах и ловушках. По-моему, тот корабль на ловушку совсем не походил, – продолжал объяснять Мэт.

Том с трудом увернулся от возка на высоких колесах, к которому поверх груды скарба, укрытой парусиной, была привязана клетка с двумя визжащими поросятами. При этом менестрель едва не перелетел через тележку, которую тянули мужчина и женщина.

– А ты готов свернуть со своего пути, чтобы прийти на помощь людям, да? Странно, как это я сразу не догадался.

– Я помогу любому, кто заплатит, – твердо сказал Мэт. – Только в сказках дураки что-то делают за просто так.

Две девочки горько рыдали в юбку матери, мальчик тоже едва сдерживал слезы. Глубоко запавшие глаза женщины ненадолго остановились на Мэте, изучая его лицо. Потом взгляд ее обратился на других. Женщина, казалось, тоже готова была разрыдаться. Под влиянием внезапного побуждения Мэт нашарил в кармане деньги и высыпал женщине в руку пригоршню монет, даже не заботясь об их достоинстве. Она вздрогнула, недоверчиво разглядывая золото и серебро, на лице ее застыло непонимание, которое, впрочем, быстро сменилось радостной улыбкой, и слезы благодарности засветились в ее глазах.

– Купи им что-нибудь поесть. – Мэт кивком указал на детей и поспешил удалиться, прежде чем женщина обретет дар речи. И тут он поймал на себе пристальный взгляд Тома. – Ну что ты смотришь? Монеты приходят легко, пока есть кому играть со мной в кости.

Том медленно кивнул, но Мэт не был уверен, что менестрель понял его правильно. «Проклятый детский плач действовал мне на нервы, только и всего. А глупый менестрель, верно, думает, что я стану раздавать золото каждому нищему, который мне повстречается. Вот дурак!» Тут Мэт совсем запутался, так как подозревал, что последнее слово относилось не к Тому, а к нему самому.

Взяв себя в руки, он решил не вглядываться в лица встречных, пока наконец не заметил в конце причала того, кто интересовал его в данный момент больше всего. Лицо это принадлежало солдату, который направлял людей в город. На нем были красный мундир и кираса, но шлема он не носил. У солдата был облик много повидавшего седого ветерана, который красноречиво свидетельствовал, что он опытный рубака, младший командир, военачальник десятка подчиненных, вряд ли больше. Этот воин напомнил Мэту Уно, хотя у него оба глаза были на месте. Судя по его утомленному виду, солдат устал не меньше тех, кого он понукал.

– Проходи! – кричал он хриплым голосом. – Проклятье! Здесь стоять не положено! Пошевеливайтесь! В город идите, кому говорю!

Мэт остановился прямо перед солдатом и надел на лицо вежливую улыбку:

– Прошу прощения, капитан, вы не укажете, где я могу найти приличную гостиницу? И конюшню, где можно купить лошадей получше? Завтра с утра нам предстоит долгий путь.

Солдат осмотрел собеседника сверху донизу, оглядел Тома и его плащ менестреля, после чего вновь окинул тяжелым взглядом Мэта:

– Капитан, говоришь? Ну, парень, тебе повезет почище самого Темного, если ухитришься сыскать себе местечко на ночь. Где-нибудь в сарае. Бо́льшая часть этой толпы спит под забором. А если отыщешь лошадь, которую еще не забили и не съели, то тебе уж точно придется торговать ее с боем, потому что ни один хозяин не захочет продать свою клячу.

– Есть лошадей! – с отвращением пробормотал Том. – Неужто на этом берегу и впрямь так плохо дело? Королева, она что, и провианта не присылает?

– Совсем плохо дело, менестрель. – Солдату явно хотелось сплюнуть. – Беженцы пересекают реку быстрее, чем мельницы перемалывают зерно в муку, быстрее, чем фургоны подвозят продукты с ферм. Ладно, долго это не продлится. Все, пришел приказ. Завтра мы прекратим переправу. А тех, кто все равно попытается, отправим обратно.

Он снова напустился на людей, толпившихся на пристани, словно они и были виновниками всех проблем. Потом его тяжелый взгляд вновь остановился на Мэте.

– Ты занимаешь место, путник. Проходи. – Голос солдата сорвался в крик, предназначавшийся каждому, кто мог слышать: – Пошевеливайтесь! Проклятье! Здесь нельзя стоять! Двигайтесь! Давайте!

Мэт и Том присоединились к тонкому ручейку людей, телег и тачек, текущему к воротам в городской стене, в Арингилл.

Главные улицы города оказались запружены такими толпами, что под ногами невозможно было разглядеть плоские серые плиты, которыми были выложены мостовые. Казалось, людям некуда идти и они шагают в толчее без всякой цели или удрученно стоят по обеим сторонам улицы. Немногие счастливчики, успевшие что-то сохранить от прежнего достатка, держали в опущенных руках нехитрые пожитки или отчаянно прижимали к груди самые дорогие сердцу вещи. На глаза Мэту попались трое мужчин, баюкающих в руках часы, и с дюжину или больше – с серебряными блюдами или кубками. Но женщины прижимали к груди детей. Стоголосый ропот наполнял воздух, создавая многозвучный тревожный фон заботы и беспокойства. Мэт проталкивался сквозь толпу, нахмурившись и выискивая по сторонам вывеску гостиницы или хотя бы намек на нее. Застройка города была беспорядочна – чередование дерева, камня, кирпича; бок о бок стояли дома, крытые черепицей, шифером, соломой.

– Это не похоже на Моргейз, – пробурчал Том себе под нос после долгого молчания, его кустистые брови устало опустились вниз, подобно белым стрелам, лохматыми остриями к носу.

– Что не похоже? – рассеянно спросил Мэт.

– Прекратить переправу. Отослать людей восвояси. Характер у нее, правда, резкий, как молния, но сердце мягкое и сочувствующее голодным и обездоленным, – отозвался Том, недоуменно качая головой.

И тут Мэт увидел вывеску, она гласила «Речник», а под надписью был нарисован босой парень без рубашки, танцующий джигу. Туда-то Мэт и направился, наискось пересекая улицу и раздвигая толпу при помощи своего посоха.

– Ну а кому бы это быть, как не ей? Она, кто ж еще! Ладно, Том, забудь о Моргейз. До Кэймлина еще далеко. Давай-ка вначале посмотрим, сколько золота с нас запросят за кровать на одну ночь.

Большой зал «Речника» оказался так же забит людьми, как и улица. Услышав требования Мэта, хозяин гостиницы принялся хохотать так, что затряслись его многочисленные подбородки:

– Да мы всей семьей ютимся вчетвером на одной кровати! Если бы ко мне пришла родная мать, я и то не смог бы дать ей одеяло и место у огня.

– Как вы могли заметить, я – менестрель. – Голос Тома вызвал эхо даже в переполненном помещении. – Вне всяких сомнений, у вас найдется хотя бы пара соломенных тюфяков где-нибудь в углу в качестве платы за то, что я буду развлекать ваших постояльцев занимательными рассказами, фокусами, глотанием огня и жонглированием.

Хозяин расхохотался ему в лицо.

Когда Мэт выволакивал менестреля обратно на улицу, Том проворчал своим обычным тоном:

– Ты не дал мне даже заикнуться о конюшне. А я наверняка сумел бы выбить нам место хотя бы на сеновале.

– На сеновалах и в амбарах я уже наспался, с тех пор как покинул Эмондов Луг, – буркнул Мэт. – И под кустами, кстати, тоже. Я хочу ночевать в кровати.