Катриона закусила губу, и ее веки сомкнулись. Но эта попытка удержать слезы оказалась напрасной, и они снова потекли у нее по щекам.

— Да, Кат, я люблю тебя, — сказал Ботвелл. — А теперь давай прекратим эти глупости. До восхода меньше двух часов. И лучше отсюда убраться побыстрее.

— А стража?

— Мы с Коноллом ее сняли.

— Их было шестеро. Вы убили всех?

— Да.

— А трупы?

— Там, где их нашла смерть.

— Нет! Прилетят стервятники, а птиц увидят крестьяне. Кто-то полюбопытствует и приедет посмотреть. Припасы для меня завезли вчера. И если не случится ничего непредвиденного, то сюда никто не явится по крайней мере неделю. Привяжите к трупам камни и сбросьте в море. Тогда не будет падали и не будет любопытных.

Френсис восхищенно покачал головой.

— Мадам, вы не перестаете меня удивлять. — Он поднял с пола сверток и подал ей. — Переоденься в дорогу.

А мы с Коноллом займемся пока остальным. Сюзан ждет в лодке. Когда будешь готова, спускайся к пристани и не пугайся, когда увидишь там молодого человека. Это правнук Эстер, Ашер. Он пройдет с нами часть пути.

— Меня пугает совсем не молодой человек, Ботвелл.

Он встал и окинул ее ухарским взглядом.

— Приятно поглядеть на вас, мадам, особенно когда столь призывно торчат ваши милые сиськи. Если бы только не приходилось так спешить! Эта постель выглядит весьма удобной.

— Здесь — никогда! — яростно возразила Кат. — Меня тут слишком долго мучили! Лучше уж пусть завалят на живой изгороди!

— Как только мы благополучно выберемся отсюда, мадам, я постараюсь утолить это ваше желание, — ухмыльнулся Френсис и еле увернулся от метко пущенной подушки. Все еще смеясь, он выбежал из беседки.

Кат соскочила с кровати. «Я снова живу. Я опять сумела выжить!» — торжествующе подумала она и от всей души захохотала.

Развернув сверток, который дал ей Ботвелл, она обнаружила там женского только нижнее белье, все остальное — синие шаровары, белая рубашка, жилет, пояс, сапоги и тюрбан — были на молодого человека. Она не стала медлить: одевшись, туго заколола себе волосы и скрыла их под цветным платком, а поверх водрузила чалму. Натянув сапоги, встала и обмотала пояс вокруг талии. Потом, бросив взгляд в зеркало, вновь его размотала, сняла рубашку и обвязала свои полные груди льняным полотенцем. Затем снова оделась, натянув поверх рубашки расшитый жилет. Еще один взгляд на себя — и по лицу ее расплылась улыбка. Никто, увидев этого молодого человека, не догадается, что имеет дело со второй женой визиря.

Она в последний раз окинула взором спальню, но брать с собой не захотелось ничего. Эстер говорила ей, что все необходимое для долгого путешествия будет прислано семейством Кира. Драгоценности, подаренные визирем, останутся здесь. На правой руке у Кат было рубиновое сердечко — память о Патрике Лесли — и бирюзовое кольцо, что дала с зельем ее покровительница, на левой — сверкало изумрудом большое обручальное кольцо от Френсиса. Другого ей ничего не требовалось.

Она даже не повернулась бросить последний взгляд на комнату и вышла.

Быстрым шагом Катриона пошла по чудесным садам. «И человек, который использовал ее как тупую скотину, больше не сможет наслаждаться своим чудесным островком!» Эта мысль доставила ей немалое удовольствие. Так она отомстит Чикалазаде-паше. Визирю все здесь будет напоминать о ней, и он скоро возненавидит сие пристанище любви.

Внезапно она споткнулась. Поперек чистой гравийной дорожки лежал чей-то труп. Кат узнала Османа. Она не испытала сожаления. Просто перешагнув, пошла дальше, а затем осторожно спустилась к пристани, где на волнах покачивалась лодка.

Ровно неделю спустя на остров Тысячи Цветов прибыла другая лодка, которая должна была отвезти жену визиря обратно во дворец. На пристани никого не оказалось, и надсмотрщик взобрался по каменным ступеням на вершину утеса. Там он обнаружил, что и беседка, и сад пусты. Стал звать Османа, но его голос затихал в чистом утреннем воздухе. Тогда, сбежав вниз к лодке, он прокричал:

— Обратно во дворец!

Лодка описала крутую дугу и заскользила по Босфору. Надсмотрщик даже не стал ждать, когда она причалит, а спрыгнул на берег и помчался что было прыти искать Хаммида.

Он нашел Великого евнуха у госпожи Латифы Султан, где тотчас бросился на колени и завопил:

— Беда, Хаммид! На острове Тысячи Цветов нет никого — ни живых, ни мертвых. Никого! Я сам все обыскал.

Лицо Хаммида вмиг посерело. А сердце принцессы стало раздираться между евнухом, который был с ней почти всю ее жизнь, и красавицей кузиной. Латифа искренне пожалела беднягу, но почувствовала облегчение оттого, что Инчили бежала. Сейчас, однако, следовало позаботиться о Хаммиде. Чика посчитает виновным именно его, а гнев великого визиря будет страшен. — Я сам поеду на остров, — объявил евнух. — Ты, наверное, ошибся. Уж кто-то там должен быть!

— Нет никого, говорю вам, — повторял надсмотрщик. — Я даже кричал. Остров пуст.

— Меняй гребцов, — велел Хаммид.

Несколько часов спустя он вернулся и снова пришел к Латифе Султан.

— На острове действительно никого нет. И никаких признаков насилия. Ни крови. Ни трупов. Ничего. Как будто их и не было. Что мне сказать моему господину, принцесса? Ведь он обожает Инчили. Она понесла его ребенка. Что я ему скажу? Визирь меня убьет.

Последние слова были произнесены с такой скорбной уверенностью, что принцесса совсем разжалобилась и испытала искушение открыть евнуху правду. Но все-таки Латифа устояла.

— Скажи ему все, как есть, Хаммид. Ведь ты только выполнял его приказания. Послал Османа с четырьмя стражниками, как было ведено моим господином Чика. Снабдил припасами на неделю, а в конце этого срока отправил лодку. Не поступало оттуда никаких вестей о беде. Как же ты мог что-то заподозрить?

И не твоя вина, что там все исчезли.

— Завтра я опять поеду, — с мрачной решимостью отвечал Хаммид. — Хоть какие-то следы должны были остаться. И я их найду!

— Делай, как считаешь нужным, — сказала Латифа Султан.

На следующий день Хаммид снова отплыл на остров Тысячи Цветов. Зная, что иначе ему предстоит бессонная ночь, евнух проглотил с вечера сильное успокоительное снадобье. Так удалось выспаться, и голова теперь была ясной.

Он медленно поднялся в сад и, не поднимая глаз от земли, стал осматривать гравий на дорожках. Эту неделю стояла сушь; если и была кровь, то дождем смыть ее не могло. Беседка звездного света встретила Хаммида безмолвием. Он раскрыл двери и некоторое время оглядывал спальню. Постель оказалась смятой, а подушка в изголовье хранила еще слабую вмятину. Евнух подошел ближе. Ночная рубашка Инчили лежала, небрежно брошенная, на полу. Все остальное в комнате находилось на своем месте. А открыв сундук исчезнувшей, он обнаружил там ее одежды и драгоценности в аккуратном порядке. И никаких пропаж.