— Не знаю, но это весьма романтическое место. Долина связана еще и с богом солнца, Аполлоном. Он домогался девушки по имени Дафна, и та бежала сюда, чтобы укрыться. Ведь она хранила верность Диане, сестре-близняшке Аполлона. Аполлон не отставал от Дафны, и здесь он ее настиг. И тогда несчастная вознесла мольбу к своей покровительнице, заклиная спасти от позора. Богиня откликнулась, превратив девушку в цветущий лавровый куст. С тех пор долина Темпе посвящена Аполлону, а в античные времена лавровые венки победителям Пифейских игр брали именно отсюда.

— Если бы ты был Аполлоном, а я — Дафной, то я бы никогда от тебя не убежала, Френсис.

Он улыбнулся ей, а она — ему. Путешествие густо вызолотило лицо Катрионы, и ее глаза казались еще зеленее обычного. Волосы темного медового цвета, не знавшие на море ни платка, ни чалмы, выгорели и посветлели.

Она выглядела прелестно, а с тех пор как супруги Ботвелл в последний раз предавались любви, прошло уже много месяцев. Граф вздохнул: сейчас не время, а обстановка такая подходящая! Впереди показались развалины Храма Аполлона, вознесшегося высоко над рекой и окруженного могучими старинными дубами. Какое удовольствие овладеть бы здесь Катрионой!..

Тут Френсис поймал на себе ее взгляд и виновато улыбнулся. Жена тихонько засмеялась.

— Мне так жаль, Ботвелл!..

— Ведьма ты, — ухмыльнулся он.

— Нет. Просто твоя вторая половина. — И Катриона схватила его большую руку, чтобы прижать к своим губам. — Доберемся ли мы до дому, Ботвелл? — спросила она с мольбой.

— Доберемся, Кат. Обещаю тебе.

Но вот ущелья остались позади. Снова распахнулась долина Тессалии во всем своем великолепии. Прежде чем солнце достигло зенита, вдали встали стены древней Лариссы. Катриона снова покрыла волосы, а Сюзан спрятала свое хорошенькое личико под объемистыми складками черного фериджи, так что на виду остались только глаза.

Заплатив пошлину турку — начальнику пристани, беглецы получили разрешение причалить неподалеку от рынка, располагавшегося на самой набережной.

— Дом Саула Кира совсем близко, и можно дойти пешком, — сообщил Ашер. — Он вдовец, а дети его выросли и разъехались. Осталась только сестра-вдова, которая за ним ухаживает. Там вы будете в безопасности.

Путь лежал через многолюдный базар, полный существ мычащих, блеющих, кудахтающих и крякающих.

Шум животных и крики людей оглушали, и когда площадь осталась позади, все облегченно вздохнули.

Ашер привел своих товарищей на небольшой двор, окружавший желтый кирпичный домик. Саул Кира вышел навстречу и тепло их приветствовал, сразу поручив Катриону и Сюзан заботам своей сестры Абигайл. Та подозрительно оглядела вверенного ей молодого человека. Графиня стянула свой головной убор, И волосы волной обрушились ей на спину. Старушка удовлетворенно кивнула.

— Что могу для вас сделать? — спросила она.

— Ванну, — одновременно выдохнули госпожа и служанка и рассмеялись от своего единодушия.

Час спустя они появились вымытые, с волос их исчезла морская соль. Абигайл дала каждой чистую одежду, а платок и чалму Катрионы выстирали и посушили.

Евреи подобных никогда не носили, и поэтому заменить их в доме было нечем.

Пока Сюзан помогала накрывать на стол, Катриона подсела к мужчинам. Ботвелл обнял жену рукой.

— Есть добрая весть… и есть плохая, — сказал он.

— Какая добрая?

— Нас не преследуют. Им не удалось напасть на след, и они решили сказать своему хозяину, будто ты умерла при выкидыше. Но мы все равно пойдем осторожно: я не хочу натыкаться на османских чиновников, которые задают излишние вопросы. Или на каких-нибудь востроглазых работорговцев.

Она вздохнула:

— Слава Богу, что не преследуют. Но какова же плохая весть, любимый?

— Эстер Кира умерла.

— О Френсис! Но ведь возраст… Ей перевалило уже за сто лет. Что ж, да простит Господь ее душу. По-моему, у нее была великая душа.

— Да, — кивнул Ботвелл.

И хорошо, что причиной этой смерти жена посчитала старость. На самом же деле все случилось по-иному.

Произошло внезапное колебание курса турецкой валюты. По городу побежали тревожные слухи, людей умышленно настраивали против банкиров. В тот день Эстер навещала во дворце мать султана, а когда возвращалась домой, натолкнулась на разъяренную толпу. Старую даму вытащили из паланкина и забросали камнями. Назавтра курс валюты чудесным образом вернулся к своему обычному уровню. Однако Эстер Кира была уже мертва.

И султан, и валиде не жалели слов горести, но перед судом за это очевидное убийство не предстал никто.

Кира, однако, вняли этому предупреждению. Ашеру было дано приказание идти со своими подопечными до самой Италии, а там устроиться в Риме у дядюшки. Главное отделение банка продолжало свои обычные операции, но без прежней помпы, ибо высочайшая милость была утеряна.

Не желая обременять жену чувством вины и усугублять ее горе, лорд Ботвелл опустил в своем рассказе эти подробности. Самая трудная часть пути еще только предстояла, и Катрионе нужно было собраться с силами. Времени плакать не было. Френсис все-таки спросил, не хочет ли она связаться с Латифой Султан, но ей показалось лучше подождать до Италии. Тогда она пошлет своей османской кузине вместе с письмом особый подарок — копию подвески Чиры Хафиз.

Задерживаться далее в Лариссе не имело смысла.

На следующий день, попрощавшись с радушными хозяевами, путешественники отправились вверх по реке.

Саул выпустил голубя: когда эта птица прилетит в Стамбул, Кира узнают, что Ашер благополучно добрался до Лариссы.

Спустя два дня мнимые торговцы причалили в Триккале, где и продали свой небольшой запас шелков. Купец не скрывал восторга, потому что редко встречал такое отличное качество. Для вида пришлось взять на борт немного товаров для обмена.

Наутро беглецы покинули Триккалу и снова продолжили путь вверх по течению. Берега стали более дикими, русло — каменистее, а барашки на воде предупреждали о порогах. Ботвелл с Ашером по очереди становились к рулю, а Катриона и Сюзан, сменяя друг друга, наблюдали за рекой с носа суденышка. Конолл время от времени взбирался на высокую мачту и, цепляясь за свой шаткий насест, высматривал опасные стремнины.

Ночью плыть они уже не могли. Для большей безопасности бросали морской якорь посреди реки и всегда оставляли стражу. Местность выглядела все менее обжитой, теперь она кишела разбойниками.

Уже в самых своих верховьях Пиньос окончательно сузился, обмелел, а по дну пошли сплошные камни. Теперь путникам два дня предстояло шагать по лесистым горам к реке Аоос, а потом еще немного вдоль нее до того места, где Ботвелл с Коноллом спрятали другую лодку. А та, что благополучно вывезла их из самого сердца Османской империи, была потоплена. Ботвелл по-прежнему не желал ничем себя выдавать.