Сон мой длился недолго. Я проснулась с восходом солнца и, прежде чем его лучи начали растапливать окрестные снега, снова взялась за кисть.

Я прерывала работу, только чтобы наспех перекусить. Незаметно прошел второй день. Солнце снова отправилось на покой, устав превращать снег в капель и ручьи. И вдруг в дверь постучали.

Я замерла. Мои пальцы были перемазаны красками. Кремовая кофта – тоже. После моих художеств она годилась только на выброс.

Стук повторился, легкий, но настойчивый.

– Я все же надеюсь застать тебя живой, – послышался голос Мор.

Не знаю, какое из захлестнувших меня чувств было сильнее – облегчение или разочарование. Я открыла дверь. Мор дышала на озябшие руки.

Она молча взглянула на мои разноцветные пальцы и такие же волосы. Потом – на кисть, зажатую в моей руке. И наконец, на плоды моего творчества.

Мор вошла, оставив за порогом холодный весенний вечер.

– Смотрю, а ты здесь совсем не скучала, – сказала она, захлопывая дверь.

Она была права. Я расписала едва ли не всю большую комнату. Мор даже присвистнула от удивления.

Поначалу я хотела лишь немного оживить цветовыми пятнами скучноватые деревянные стены. Но когда взялась за работу, пятен мне стало мало. Я взялась рисовать картинки. Начала со стен по обе стороны от входной двери. В самом верху я изобразила сосульки, чуть ниже они у меня стали таять, превращаясь в первые весенние цветы. Их сменили охапки ярких летних цветов, а те уступили место желтым и красным осенним листьям. Цветочные гирлянды украсили карточный столик у окна. По краям обеденного стола я нарисовала венки из листьев и языки пламени.

Часть цветочных узоров получились довольно прихотливыми, и туда как-то сами собой вставились изображения Мор, Кассиана, Азриеля, Амрены и… Риза.

Удивленно покачивая головой, Мор прошла к очагу. Его мраморную доску я покрыла черной краской, пустив по ней красные и золотистые прожилки. Выше, на стене, я нарисовала… То, что я изобразила выше, лучше всего смотрелось с дивана…

– Иллирианские крылья, – усмехнулась Мор. – Теперь они вечно будут скалиться от гордости, разглядывая твою картинку.

Она прошла к окну, косяк которого блестел золотыми, бронзовыми и медными нитями. Сама не знаю, почему меня потянуло взять три похожих оттенка.

– Мило. Очень мило, – сказала Мор, поигрывая завитком своих волос.

Потом ее взгляд упал на дверь, что вела в коридорчик. Изображение над дверью немало ее удивило.

– Зачем ты нарисовала глаза Амрены?

– Потому что она постоянно за всеми наблюдает, – ответила я, глядя на сверкающие серебристые глаза.

– Ее глаз мало, – усмехнулась Мор. – Нарисуй рядом и мои. Когда мужчины этого семейства заявятся сюда на недельную попойку, они будут знать, что даже здесь мы за ними следим.

– Они сбегают сюда пить?

– Раньше сбегали.

Раньше. До Амаранты.

– Каждую осень все трое забирались сюда дней на пять. Пили, охотились, снова пили, снова охотились. Когда возвращались в Веларис, вид у них был жуткий, но все радовались, как дурни на ярмарке. Теперь нам с Амреной будет спокойнее. Если троица возобновит традицию, наши глаза несколько сдержат их пыл.

Я представила всех троих подмигивающими нарисованным глазам и улыбнулась:

– А чьими это красками я распоряжалась?

– Амрены, – ответила Мор. – Однажды мы закатились сюда впятером. Ей вдруг захотелось научиться рисовать. Два дня она терзала краски и холст, потом это ей наскучило, и Амрена отправилась охотиться на здешнее зверье.

Я представила живописующую Амрену и усмехнулась. У меня на языке вертелся вопрос, и я набиралась смелости, чтобы его задать. Прошла к столу, превращенному мною в одну большую палитру, сделала вид, что смешиваю краски, и только тогда спросила:

– Есть вести от моих сестер?

Мор деловито осматривала содержимое кухонных шкафов.

– Пока нет, – обернувшись через плечо, ответила она.

Этот вопрос был прелюдией к главному:

– Как… он?

Расписывая дом, я старалась не думать о том, что бросила ослабевшего Риза и сбежала сюда.

– Поправляется. Медленнее, чем хотелось бы. Злился на меня за помощь тебе. Ничего, проглотил.

Я смешала золотисто-желтую краску, похожую на цвет волос Мор, с красной, которой рисовала иллирианские крылья. Получился яркий, живой оранжевый оттенок.

– Спасибо, что не рассказала ему, где я.

Мор лишь пожала плечами.

На кухонном столе из воздуха появился свежий хлеб, фрукты, банки с чем-то отчаянно вкусным. Только сейчас я вспомнила, что с утра ничего не ела.

– И все-таки тебе стоит с ним поговорить. Сначала пусть подергается, это ты правильно сделала, но… нужно выслушать и его.

Мор занялась приготовлениями к нашему ужину.

– У Риза на все свои причины, – продолжила она. – Мне от его наглой самонадеянности иногда хочется лезть на стенку, но интуиция его обычно не подводит. Само собой, и он делает ошибки, однако… Тебе обязательно нужно его выслушать.

Я пришла к такому же выводу, но пока молчала.

– Ты уже побывала при Дворе кошмаров? – спросила я, чтобы сменить тему.

– Побывала, – коротко ответила Мор.

– И как прошел твой визит?

Мор побледнела, что с ней бывало очень редко.

– Прекрасно. Думаю, ты догадываешься, что встреча с родителями всегда доставляет мне немало радости.

– Твой отец выздоравливает?

К оранжевой краске я добавила немного синей, напоминающей сифоны Азриеля, и мешала, пока не получился сочный коричневый цвет.

Мор невесело улыбнулась:

– Постепенно. Я могла бы продлить ему удовольствие и сломать еще несколько костей. Но увы! Мать не допускает меня в их жилище. Очень жаль.

Хищная часть моей личности была целиком на стороне Мор.

– И в самом деле жаль, – сказала я.

Я чуть разбавила коричневую краску белой и получила наконец нужный оттенок. Встав на табуретку, я начала рисовать глаза Мор.

– Скажи, а Риз часто заставляет тебя посещать Каменный город? Выдерживать пытку этими визитами?

– Едва став верховным правителем, Риз дал мне разрешение убить их всех, когда пожелаю. Я бываю там на заседаниях, а иногда просто так… чтобы не забывали. И потом, какими бы напряженными ни были отношения между дворами, я пытаюсь их поддерживать. Но если бы завтра я отправилась туда и убила родителей, Риз и глазом бы не моргнул. Это взволновало бы его ненадолго, но он остался бы доволен.

Я нарисовала один глаз и взялась за второй.