Возле дома Ракхира нам встретился мой знакомый, Брут из Лашмара, отставной солдат — высокий, с коротко стриженными волосами, лицо привлекательное и все в шрамах, облаченный в холщовые штаны и длинную темную шерстяную куртку, вроде монашеского наряда (такую или почти такую же одежду носили все отставные солдаты). Брут выглядел обеспокоенным. Красноречием он никогда не отличался и потому никак не мог подобрать слов, чтобы выразить свои чувства. В конце концов он привел нас к себе, выделил в наше распоряжение целое крыло дома и как следует накормил. А пока мы ели, он рассказал, что в воздухе — его слова — пованивает колдовством.

— Просто нос дерет, дружище. И магия какая-то странная, нездешняя. Опасная.

Я попросил его объяснить поподробнее, но он не сумел этого сделать. Тогда я объявил, что всегда чувствую приближение Хаоса. А сейчас во всем Танелорне нет и намека на Хаос, если не считать, конечно, возвратившегося из скитаний Эльрика Мелнибонэйского. Брут покачал головой: «Город-то переместился, — сказал он, — а это не к добру. Ведь Танелорн перемещается, лишь когда ему грозит опасность».

На это я ответил, что отставные солдаты любят распускать панические слухи; видно, им больше нечем заняться. Танелорну ничто не угрожает. Мы сражались за него и отстояли город. Быть может, однажды нам придется воевать за него снова, ибо этот город, как и прочие хрупкие идеалы, нуждается в постоянной защите. Но мне кажется, что Хаос не станет нападать на Танелорн.

По правде говоря, на словах я старался выказать больше уверенности, чем у меня ее было на самом деле. Бруту я сказал, что во всем мироздании нет ни одного живого существа, глупого настолько, чтобы оно решилось нарушить Равновесие. Но я-то знал, что такие существа рождаются на свет с достаточной регулярностью. Мы уже защищали от них Танелорн. Неужели Хаос обезумел окончательно и решил напасть вновь, хотя у его воинов еще не зажили раны после предыдущей попытки, обернувшейся неудачей? Нет, ерунда! Не верю и другим не советую. Я заявил, что тревожиться нечего и хватит обсуждать досужие сплетни.

На том разговор о возможной осаде и закончился, и мы предались воспоминаниям. Такова была природа Танелорна — пробуждать память. Мы вспоминали прежние битвы и прежних врагов, говорили о легендарных сражениях прошлого, размышляли вслух о чудесах Танелорна.

Минуло около недели с нашего возвращения, прежде чем Танелорн подвергся осаде. И Хаоса я, естественно, так и не учуял. Почему естественно? Да потому, что вместо Хаоса пришел Порядок! А я и представить себе не мог, что Порядок нападет на Танелорн. Почему это произошло? Может, нужно обратиться к былому, к тому скорбному мгновению моей жизни, когда я собственной рукой убил единственную женщину, которую любил? Может, этот мой поступок и привел в движение колеса судьбы, причудливо поменявшей местами Порядок и Хаос?

Как бы то ни было, Танелорн оказался в осаде. А Порядок, похоже, сошел с ума. Мысль о том, что осаждающими командует некто, чьи амбиции поистине чудовищны, отнюдь не внушала надежду. Подобная амбициозность чаще всего оборачивается наибольшими разрушениями. Ведь такому существу кроме своего честолюбия нечего терять.

В том, что нам противостоит могущественный чародей, я убедился в тот день, когда окрестности города словно расплавились на глазах у всех, кто находился на стенах и башнях. Земля вспыхнула — и обратилась в протянувшееся до горизонта пепельное поле с редкими каменными глыбами на нем. Мир кристаллической белизны. Жители Танелорна встревожились, ибо этакое волшебство отдавало божественным вмешательством. Это сделал бог или демон. Из людей даже я не был способен испепелить целый мир.

Чем Танелорн снова привлек владык Вышних Миров? Город теперь возвышался островком в море пепла, зеленые деревья и разноцветные дома Танелорна казались вульгарными на фоне полей цвета отшлифованной ветром кости.

— Наверное, так выглядит поверхность луны, — сказал я Хмурнику. — Серо и безжизненно. Может, мы там и очутились? Мудрейшие полагали, что город попросту переместился в иное измерение, а наше прежнее полностью завоевано.

Мы не могли вообразить всей глубины безумия того существа, которое с такой легкостью лишило жизни целый мир.

У меня в запасе оставалось последнее волшебство. Я вызвал элементалов Земли и попросил их вырыть ров вокруг городских стен. Усилие воли, которое потребовалось на совершение этого заклинания, едва не прикончило меня.

В Танелорне было великое множество ученых, занимавшихся всеми на свете науками. Я обошел мудрейших и прославленнейших, задавая один-единственный вопрос: кто мог перебросить город в этот мир?

— Госпожа Миггея, — отвечали мне. — Она, почти наверняка. Доподлинно известно, что она уже опустошила несколько миров, выжгла их дотла.

Могущество Миггеи было мне знакомо не понаслышке. Одолеть ее нелегко, среди людей в избытке тех, кто поклоняется ей. Однако — чтобы прорваться в иные плоскости, не говоря уж о мире Танелорна, Миггее был необходим посредник. И не только ей — любой из владык Вышних Миров беспомощен, если ему не прислуживают смертные.

Отсюда следовало, что в нашем мире находится по крайней мере один прислужник Миггеи.

Я не мог поверить, что Миггея решилась напасть на Танелорн. Даже Ариох, мой покровитель, при всей его взбалмошности, давно усвоил, что Танелорн лучше оставить в покое.

Первыми на приступ двинулись пехотинцы в бронзовых нагрудниках, до жути похожие друг на друга. Они появились из ниоткуда и как были, походными колоннами, двинулись ко рву; ров их не остановил — передние валились в воду, задние шагали по спинам и головам товарищей. Так они добрались до городских стен — и были отброшены. День за днем тысячи, если не десятки тысяч, шли на штурм, и день за днем мы отбивали атаки, причем наши потери были ничтожны — у этих пехотинцев начисто отсутствовала собственная воля, а потому они были чудовищно предсказуемы и мы убивали их сотнями.

Они нападали, мы защищались — и строили планы по спасению города. Впрочем, все наши планы не стоили и ломаного гроша: пока не выясним, кто именно наш противник, любой план, в общем-то, беспредметен.

Никто из нас не ведал, насколько далеко простирается пепельная пустыня. Некоторые, по слухам, видели Миггею, которая якобы наблюдала за штурмом Танелорна с безопасного расстояния. Во всяком случае, такие по городу ходили слухи. И распускали их прежде всего те, кто прибыл в город недавно, бежал из миров, покорившихся Миггее и обращенных ею в пустыни.

Кроме того, мы по-прежнему не знали имени человека, который служил Миггее. И не могли понять, почему город, который, как гласили легенды, мог предчувствовать угрозу, не переместился при первых признаках опасности, а дождался, пока его запрут в пустыне, точно в клетке.

Приступы продолжались, и, сказать по правде, отражать их становилось все скучнее. Я уже говорил, что пехотинцы были чудовищно предсказуемы. Они одинаково выглядели, одинаково мыслили и одинаково действовали. Каждый штурм неизменно превращался в резню приспешников Порядка. Какое-то время спустя я заподозрил, что эти атаки — лишь отвлекающий маневр, а настоящая схватка еще впереди.