Араван усмехнулся:

— По–моему, правильнее было бы сказать: «с тех пор как я сбежал из дому».

Бэйр покраснел, но возразил:

— Тогда мне бы никто не позволил принять самостоятельное решение.

Араван воздел вверх руки, как бы давая этим жестом понять, что повода для спора нет, и добавил:

— Мне ты доказал, и не один раз, что отлично можешь принимать решения, причем правильные.

Они молча пошли дальше по направлению к «Красным Шлепанцам». Через некоторое время Бэйр, нарушив молчание, спросил:

— А что будет с «Эройеном»? Как я понял, мы оставляем его здесь?

— Временно, под наблюдением Тома и Ника. Он будет в хороших руках.

Вскоре они уже входили в гостиницу.

В течение двух следующих дней Араван и Бэйр вместе с командой отметили благополучное окончание путешествия, отдыхали, пили, ели, веселились, играли, боролись и делали все, что приходило им в головы. На второй день утром прибыл фургон из Ворнхольта с большой бочкой темного густого пива, и Араван купил изрядное количество, а именно пятьдесят два галлона[34], для команды «Эройена».

Араван, передавая Бэйру кружку с пивом, сказал:

— Будь осторожен, элар, ворнхольтский эль достаточно крепкий, и я заранее прошу: веди себя прилично.

— Прилично, дядя? Да будет тебе известно, что я могу держать себя в руках, выпив любое количество. Эй, Длинный Том, присоединяйся.

Араван только покачал головой, подивившись неосмотрительности юноши, а Том подошел к их столику рука об руку с миниатюрной рыжеволосой женщиной.

— Капитан, господин Бэйр, позвольте представить вам Лариссу. Она согласилась стать моей женой.

— Ага! — воскликнул Бэйр, поднимая свою кружку. — По этому случаю необходимо произнести тост! Может, ты его и произнесешь?

Долго еще продолжалось веселье в тот вечер.

На следующее утро бледный и трясущийся в ознобе Бэйр, шатаясь, приковылял в общий зал. Одежда его была смята, один башмак он держал в руке, второй был на ноге, правда не на той. Он плюхнулся за стол, где уже завтракал Араван.

— Дядя, дядя, мне кажется, что этой ночью я занимался любовью с темноглазой женщиной, но я ничего не помню. Я хочу сказать, что, когда я проснулся, она была в моей кровати, а может быть, наоборот, я был в ее кровати,— этого я точно сказать не могу. Что мне делать?

Араван расхохотался.

Блуждающий взгляд юноши остановился на ломтиках бекона, лежавших на подносе вместе с четырьмя сваренными всмятку яйцами, стоявшими в стаканчиках… Бэйр, закрыв рот ладонью, кинулся к двери, но, так и не добежав до нее, остановился, с отчаянием в глазах огляделся вокруг и, не найдя ничего подходящего, расстался навеки со своим башмаком.

Им пришлось задержаться еще на один день, чтобы дать Бэйру возможность прийти в себя. И всякий раз, когда некая черноглазая молодая особа улыбалась ему, лицо юноши становилось пунцовым.

Ворнхольтского эля он уже больше не пил.

В этот день у Аравана состоялся разговор с Длинным Томом.

— Следующим утром, Том, мы отплываем в Купеческую гавань, а там я сойду с корабля, назначив тебя капитаном «Эройена», поскольку я некоторое время буду занят другими делами.

— И как долго вы будете отсутствовать, капитан?

— Может быть, месяц или два.

— А можно будет привести корабль опять сюда, в порт? Я имею в виду, что некоторые матросы смогли бы поработать на восстановлении города, конечно в свободное от несения вахт время. Мы бы организовали как бы две вахты: одну на судне, другую в городе, но «Эройен» будет в полном порядке и готов к отплытию, да, именно так и будет.

— Хорошо, Том, я согласен, только внимательно смотри за кораблем и постоянно держи его наготове. Учти еще вот что: когда я вернусь, то, возможно, мы просто снимемся с якоря и отведем корабль в тайное убежище, где пришвартуем его и оставим до тех пор, пока он не понадобится мне вновь.

При этих словах лицо Тома стало белым, а взгляд безжизненным.

— А я–то надеялся… — Том вздохнул и, совладав с собой, продолжил: — Простите, капитан, ведь это ваш корабль, это понятно, и мы выполним все, что вы прикажете, именно так оно и будет.

— Извини, Том, но у меня тоже есть дама, к которой я испытываю такие же чувства, как ты к своей Лариссе.

Бэйр, который во время разговора сидел, опустив голову на руки, поднял глаза и бодрым голосом объявил:

— Будь спокоен, дядя, я доставлю тебя к ней.

На рассвете следующего дня «Эройен» взял курс на Купеческую гавань. Команда, довольная отдыхом и вкусной едой, выглядела бодрой и веселой, хотя некоторые казались не совсем здоровыми: их состояние было теперь хорошо знакомо Бэйру, хотя сам он вполне оправился.

Перед полуднем «Эройен» бросил якорь в порту. Город был разрушен до основания — пираты и Кулаки Ракка побывали здесь. Простившись с командой, Араван и Бэйр сели в шлюпку, Ник и Нодди взялись за весла, а весь экипаж, стоя на палубе вдоль борта, махал им вслед руками.

Когда Араван с Бэйром вылезли из шлюпки, Ник сказал:

— А что, капитан, возвращайтесь, и мы совершим кругосветное плавание, а?

— О, это было бы здорово! — блеснув глазами, воскликнул Нодди.

— Все может быть, — ответил Араван, — главное, это из любого плавания найти путь домой.

При этих словах Бэйр взял в руку каменное кольцо, висящее на платиновой цепочке у него на шее, и вздохнул.

Простившись с провожающими, Араван с Бэйром направились в Арденскую долину, сделав остановку на ферме, у хозяина которой Араван оставил лошадей, однако на месте дома и хозяйственных построек остались лишь закопченные камни да головешки.

— Я пришел сюда только затем, чтобы сказать ему, что он может оставить лошадей себе, — сказал Араван, глядя на пепелище, — поскольку нам с тобой, элар, они не нужны.

— Будь прокляты эти южане за все то, что они здесь сотворили! — произнес Бэйр сквозь сжатые зубы.

Араван кивнул и произнес:

— Если верить тому, что мы слышали о конце войны, они получили по заслугам за ту кровь, что пролили, и тот огонь, который запалили. — Он глубоко вздохнул и добавил: — Вперед, Бэйр, нас ждут в Арденской долине.

Из платиновой вспышки и сгустка темноты вспорхнул Валке и выпрыгнул Охотник; сокол взлетел в небо, а волк широкой рысью побежал следом.

Когда они шли вдоль восточной границы Валона, направляясь к Гюнарскому ущелью, внезапно рядом с Охотником появилось семь серебряных волков, и он остановился, чтобы поприветствовать каждого персонально, и каждый из них поприветствовал его, ведь они узнавали друг друга по запаху.