прощупывал собеседника. Хозяин кабинета вел свою игру: он позволил гостю вволю выговориться, не прерывал его, более того, всем своим видом выказывал симпатию и готовность принять к сведению любые аргументы.

Яковлев в общих чертах рассказал о политической ситуации в стране пребывания и вокруг нее, обозначил основные направления экономического и культурного сотрудничества Москвы и Оттавы, затем перешел к посольским делам. Был мягок, нетороплив, больше ставил вопросы. В частности, словно рассуждая, спрашивал:

— Не слишком ли много ресурсов тратим мы на разведывательные операции в Канаде?

— Не имеет ли смысл употребить эти силы и средства на то, чтобы наладить с соседом США более тесные и дружественные отношения?

— Сознаем ли мы, что Канада и Америка — это вовсе не одно и то же, что Оттава склонна к большей самостоятельности в вопросах внешней политики и этим надо умело пользоваться?

Крючков внимательно слушал собеседника, что-то помечал в своем блокноте, иногда с готовностью кивал.

Потом, если верить воспоминаниям шефа разведки, наступил момент, когда «Остапа понесло», гость вдруг открыл все свои карты.

— Пустая трата усилий и денег, — сказал Яковлев, имея в виду деятельность резидентуры КГБ в Канаде. — Ваши ребята только и делают, что день и ночь следят за советским послом, подслушивают, досматривают мою почту, ведут наружное наблюдение, копаются в моем грязном белье. Других «достижений» я за ними не знаю.

— Ну что вы, Александр Николаевич, — генерал изобразил на своем лице подобие обиды. — Какое грязное белье! Вы плохо себе представляете функции и задачи нашей службы. Да, недостатков и промахов в нашей работе даже больше, чем вы думаете. Но ведь есть и положительные результаты, о которых не принято говорить, и они с лихвой перекрывают весь негатив. Поверьте мне! Мы недаром едим свой хлеб. Просто сам характер и специфика нашей работы таковы, что о ее успехах и конкретных результатах вслух говорить не принято.

Закончил Крючков резко:

— Столь отрицательные суждения о разведслужбе и в целом о Комитете госбезопасности для меня лично являются неприемлемыми.

После чего беседа приняла совсем другой оборот и завершилась, как вспоминал Крючков, в атмосфере «сплошной доброжелательности со стороны гостя и, более того, заботой с его стороны, как помочь нашим разведчикам в Канаде»[377].

…Зарубка номер два: невероятно, чтобы искушенный и тертый аппаратчик Яковлев так откровенно критиковал госбезопасность, да еще в стенах ее штаб-квартиры и в глаза зампреду КГБ.

Я бывал в Ясенево, когда разведкой руководил преемник Крючкова генерал Шебаршин, и хорошо помню свои ощущения от знакомства с этим монументальным комплексом зданий, окруженным двумя рядами заборов, с его режимом секретности. Не могу себе представить той картины, которую так талантливо создал в своих мемуарах Крючков.

Более того. Сам Александр Николаевич Яковлев утверждал, что такой встречи с начальником разведки у него не было. Вернее, так: встреча была, но еще в конце 70-х, когда посол приезжал в Ясенево, «чтобы согласовать кадровые замены по этому ведомству». И вот как — теперь со слов Александра Николаевича — проходил тот визит.

Начальник ПГУ встретил гостя сухо, угрюмо буркнул:

— Вы потеряли чувство локтя.

Имелась в виду массовая высылка из Канады засвеченных советских офицеров спецслужб, после которой Яковлев разразился гневной телеграммой в Центр.

А когда визит посла завершился, Крючков позвонил Олегу Калугину, начальнику Управления внешней контрразведки, и сказал ему про Яковлева:

— Осторожнее с ним, он плохо относится к КГБ.

О. Д. Калугин, генерал-майор КГБ в отставке 1 марта 1990. [РИА Новости]

Почему я верю Яковлеву, который говорит, что этот визит состоялся в конце 70-х или в крайнем случае в начале 80-го, но никак не в 83-м? Потому что Олег Калугин, которому с предупреждением («осторожнее с ним») позвонил начальник разведки, занимал свой пост только до июля 1980 года, а затем из-за ссоры с Крючковым был переведен в Ленинград заместителем начальника территориального управления КГБ. И даже в том олимпийском году Крючков ни за что не стал бы предупреждать заподозренного им в связях с американцами Калугина, чтобы он «осторожнее» вел себя с Яковлевым. Тут, как говорится, концы с концами не сходятся.

Но оставим пока за кадром историю взаимоотношений двух персонажей и зададимся вопросом: а представлял ли Александр Яковлев интерес для ФБР или ЦРУ во время своей американской стажировки?

Здесь за ответом далеко ходить не надо. Конечно — да. Присматривались ко всем восемнадцати стажерам, пытаясь понять, кто из них из КГБ, а кто из ГРУ. В том, что по меньшей мере половина именно «с погонами», американцы не сомневались (позже О. Калугин в своей книге напишет, что десять были кадровыми офицерами спецслужб, еще семь негласными агентами и только один Яковлев — «чистым»).

Американские контрразведчики изучали гостей на предмет их возможных слабостей, пристрастия к выпивке, дорогим шмоткам, красивым девушкам. Точно так же действовала и контрразведка в СССР по отношению к гостям из США. Шла хоть и «холодная», но война, все играли по ее правилам.

И, разумеется, вниманием фэбээровцев не был обойден староста группы стажеров, молодой и явно подающий надежды партработник. Возможно, Яковлев даже интересовал американские спецслужбы больше других стажеров. Если такого подцепить на крючок, а затем помочь ему сделать карьеру, поднять до властных высот в СССР, то это и будет самым большим достижением в истории разведки и контрразведки. Никакой полковник или даже генерал Лубянки не принесет Штатам столько пользы (а Советам столько вреда), сколько работающий на американцев крупный советский руководитель.

Но как найти вербовочные подходы к Яковлеву? Выпивает умеренно и свою норму знает, пьяным его никогда не застанешь. К магнитофонам, дубленкам, джинсам и другим вещам, которые в Союзе считались дефицитом, равнодушен. Похоже, к деньгам — тоже. На женщин внимания не обращает, сидит себе целыми днями в библиотеке, читает, что-то выписывает, книжный червь. Возили стажеров в столицу, на Великие озера, показывали им Ниагарский водопад, это были экскурсионные поездки, расслабленные, с непременной выпивкой, так и там Яковлев особых восторгов не проявлял, был на удивление сдержан, а на тех в группе, кто слишком охал и ахал, посматривал снисходительно: молодняк, что с него взять.

Мой близкий товарищ, московский физик Федор С., занимавшийся проблемой сверхпроводимости, проходил подобную годичную стажировку в Хьюстонском университете, но только двадцать лет спустя. Он рассказывал мне, как его и других молодых ученых из СССР плотно опекали агенты ФБР, какие ловушки и провокации им устраивали. Причем все это делалось, как потом выяснилось, по «наводке» официального «куратора» советских стажеров офицера КГБ Мартынова, работавшего