– Там у этого, у валча, зубы от Сявы.

– Ты сам-то понял, чё сказал?

– Ну, в смысле, эта, как его... На ниточке были клыки кабаньи. Сява на шее их таскал, типа бусики... Ожерелье...

– Я понял. – Хвощ помрачнел. Хорошее настроение, в которое он пришёл, заключив сделку с Тарасом, исчезло без следа. Видимо, Сява был для него ближе, чем просто родственник.

Тарас хотел спросить, было ли там ещё чего-нибудь, но сообразил, что всё равно не знает ни одной вещи Филиппа. Слишком давно не виделись.

– Вот как он на нас вышел... – прошептала Ольга.

– Надо уходить, – сказал Шершавый. – Ждать больше некого, скоро могут появиться и другие гости.

– Скоро не появятся, – успокоил его Хвощ. – Будь у валча под боком помощь, он бы не напал один.

– Всё равно надо уходить. Ты говорил, что здесь можно двигаться только в двух направлениях.

Хвощ усмехнулся.

– Ну, вообще-то я знаю ещё тропинку... Но всем там не пройти, и это было так... На крайний случай.

– Маршем до Волоколамска, и через Московию... Там земли спорные. Или через Смоленщину, на запад.

– И зачем я его позвал... Жил себе парень...

– Бакалавр, ты о чём шепчешь?

Тарас тряхнул головой, отгоняя грустные мысли.

– Я согласен. Пойдём на Волоколамск.

Верхушки камышей, светлые сухие стебли, были подсвечены закатным золотом на уходящей голубизне неба. Здесь был залив – река впадала в озеро, одно из множества местных озёр. Рядом в подтаявшей на льду луже – за день прилично скапливалось воды поверх плотного уже льда – отражалось расплавленное солнце, и всё это вместе было так красиво, что Никита не выдержал и потянул из-за пазухи оптический хрон.

– Не жалко? Здесь магазина нет.

– Ничего. У меня их несколько. Я потом увеличу, и в угол, на стену... – Никита примащивался с рамочкой, выбирая подходящий ракурс. Наконец, удовлетворенный, нажал чёрный штырек. Хрон тихо щелкнул, схлопываясь. Теперь все, что видел сейчас Никита, навечно запечатлелось в его маленьком квадрате, так что можно было проецировать картинку, увеличивать её или уменьшать, даже заглядывать в неё под разными углами. Одного нельзя было делать с хронами – что-то в них менять. Ни в звуковом, ни в оптическом. Даже магия была в этом бессильна.

– Ты думаешь, у нас будет этот угол и стены? – Тарас явно пребывал в пессимистичном настроении.

– Конечно, будет, – не дал увлечь себя в тоску Никита. – И сладкая булочка будет. Пока всё нормально, брат. Ярик жив, ты весь в браслетах, а мы выходим на официальный шлях.

– Башню нам не забудут.

– Десять лет пройдёт – всё забудут. И не такое забывали. Тем более весталок никто не обижал.

– Да, пожалуй... – Тарас тряхнул головой. – Ладно, теперь впереди Стамбул.

– До Стамбула тяжело добраться. Там война. Кстати, почему ты не забрал браслет монаха? Была ведь возможность.

– Это сложно объяснить.

– А ты попробуй.

– Ну, забирать браслет через убийство... Он действительно привыкает к человеку, его потом невозможно будет контролировать. Он сожрёт нового владельца.

– Как это?

– Говорю, сложно. Я это скорее чувствую, чем понимаю.

– Но ты мог бы скроить так, чтобы Зенона грохнул кто-то из банды. Тот же Флейта приколол.

– А ещё то, что четыре мне не удержать. Если б не сила декана, мне бы и с третьим не управиться.

– Кстати, то, что дал тебе декан... Ты же со временем должен ослабевать. Ну, в смысле, возвращаться на прежний уровень. А я что-то не замечаю, чтобы ты слабел.

– Здесь всё нормально. Я уже подчинил браслеты и теперь ничего не собираюсь терять. Наоборот, скоро смогу двигаться дальше.

– Даже завидно, цветный. Может, мне самому к браслетику Зенона подобраться?

– Не советую. Тут всё должно идти само собой. Пусть будет что будет. Зенон не сделал нам никакого зла.

– Он монахов покрошил.

– А мы – стражу Девичьей башни.

– Это верно. Ладно, цветный. Доверюсь твоему чутью. Оно сейчас у тебя сильнее.

Никита полюбовался хроном, заглянув в рамочку через специальное стекло. Результат, похоже, ему понравился. Тарас вдруг тронул его за плечо.

– Ты как считаешь, насколько всё предопределено?

– Это ты про судьбу? – уточнил Никита.

– Ну да. Насколько ты сам всё решаешь, а насколько... боги там или ещё кто... Насколько всё за тебя расчерчено?

Никита задумался.

– Ну, я бы согласился с тем, что нам давали на лекциях. В этом ракурсе.

– Я тебя спросил, что ты сам думаешь.

– Да я почти так же и думаю.

– Так скажи.

Никита пожал плечами.

– Ничего не предопределено, всё зависит от личности. Но если ты шагнёшь в пропасть, на чудо не рассчитывай. И удача. Шанс нигде не абсолютен. А почему ты спросил?

Тарас замялся, потом всё же ответил:

– Помнишь, я рассказывал, как пацаном побоялся напасть на рыцарей? И сестру забрали.

– Конечно.

– Вот сейчас вроде все, наоборот, рискнули. А всё равно похоже. Только иначе.

– Абсолютно не понимаю.

– Мне кажется, шанс освободить сестру у меня был и без всякой банды.

– Ещё раз не понимаю. Ты считаешь, мы с тобой могли бы справиться вдвоём?

– С Яриком, с Лучником и с Варварой – да.

– Не грузись, Тарас. Там было слишком много охраны. Даже спящей.

Тарас грустно улыбнулся. Внутри него шевелилось некромантское заклятие, ногти на пальцах пульсировали, перекликаясь с первым, «вросшим» браслетом, и он чувствовал, почти видел, что могло бы произойти...

Так же вошли бы... Наткнулись бы на охрану... И первый же труп пошёл бы рядом, помогая... Три, четыре покойничка – и всё. Ольга свободна, что называется, малой кровью...

Впрочем, чего уж теперь...

Наутро резко похолодало, и пошёл снег.

Погода ухудшалась с каждым часом. Ни о каком уходе от рыбаков уже не могло идти и речи. Перемена была настолько внезапной, что Тарас заподозрил бы неладное, если б не аксиома – знай ведуны или валчи точное местонахождение беглецов, не в снежки бы играли, а просто размазали б вместе с деревней. Тем более что путей отхода с этих пока ещё плохо промёрзших болот практически не было.

Север и отсутствие климатических башен – избалованные столичные жители отвыкли от столь резких перепадов, а местным рыбакам они были не в диковинку. И школяры, и даже лесные разбойники вознесли жертвы Сварогу за то, что оказались хоть в какой-то деревушке. Печь и крыша над головой давали возможность переждать холода с относительным комфортом. Но о движении к смоленской границе пришлось забыть.