оставалось три сосуда, полные, надежно закупоренные. Кроме того, у нее были и другие запасы. Она оценила ситуацию. По ее представлениям, в саду находились еще шесть или семь бойцов, включая самого Барбо.

Барбо. Она вспомнила про Диогена Пендергаста. Блестящего. Ужасного. С теми садистскими наклонностями, которые бывают только у психопатов. Но Барбо был более жестокий, воинственный, менее утонченный. Ее ненависть к Барбо раскалилась до такой степени, что она чувствовала, как разогревается ее энергетика.

73

Джон Барбо ждал в затененном пространстве Пальмового дома. Два остававшихся с ним бойца положили Пендергаста на пол. Скованный наручниками агент оставался без сознания, хотя его и хлестали по щекам и даже давали разряд стрекалом. Барбо наклонился к нему, приложил два пальца к его шее в поисках сонной артерии. Ничего. Он нажал чуть посильнее. Пульс прощупывался, но очень слабый.

Этот человек был на пороге смерти.

Барбо испытал слабое беспокойство. Наступил миг его торжества, миг, которого он так долго ждал, представлял его себе, наслаждался им, — миг, когда Пендергаст узнает правду. Миг, который обещал ему Альбан Пендергаст. Но все получилось не так, как он себе представлял. Пендергаст был слишком слаб, чтобы в полной мере насладиться победой над ним. И потом, к неизмеримому удивлению Барбо, этот человек извинился перед ним. Он, по существу, взял на себя ответственность за грехи отцов. Это потрясение почти лишило Барбо радости, которую могли бы принести его достижения, не дало ему возможности позлорадствовать. По крайней мере, именно так он и объяснял себе истоки своего беспокойства.

И потом, эта девчонка…

Его люди уже давно должны были привести ее. Он снова начал расхаживать туда-сюда. От его ходьбы пламя одинокой свечи на столе подрагивало и чадило. Барбо задул ее, оставив в Пальмовом доме один лунный свет.

Раздалось еще несколько выстрелов. На этот раз он достал рацию:

— Стейнер. Докладывай.

— Сэр, — ответил голос старшего оперативной группы.

— Стейнер, что там происходит?

— Эта сука убила двоих наших людей. Облила их кислотой или еще чем.

— Прекратите в нее стрелять, — сказал Барбо. — Она нужна мне живой.

— Да, сэр. Но…

— Где она сейчас?

— Забралась на дерево в Тропическом павильоне. У нее бутыль с кислотой, и она свихнувшаяся стерва…

— Вас там трое мужиков с автоматическим оружием против женщины на дереве, в одной комбинации. Вооруженной чем? Бутылкой с кислотой? Я тебя правильно понял?

После паузы:

— Да.

— Ты уж меня извини… что там у вас за проблема?

Еще одна пауза.

— Никакой проблемы, сэр.

— Хорошо. Но проблемы появятся, если она будет убита. Тот, кто ее убьет, — умрет.

— Сэр… простите, сэр, но объект… он либо мертв, либо умирает. Верно?

— И что дальше?

— Так зачем нам эта девчонка? Добудет она растение или нет — какое это теперь имеет значение? Гораздо проще расстрелять там все деревья, сбросить ее…

— Ты что, не слышал, что я сказал? Стейнер, она нужна мне живой!

Пауза.

— И что нам делать?

«И это спрашивает профессионал!» Барбо не мог поверить своим ушам. Он глубоко вздохнул:

— Выводи людей на огневую позицию. Атакуй с фланга. Жидкость падает вертикально.

Пауза.

— Да, сэр.

Он убрал рацию. Одна девчонка против трех профессиональных наемников, некоторые из них из спецназа. Но она их напугала. Невероятно. Только теперь начал он понимать ограниченность своих людей. Ну да, эта девка та еще штучка. Он ее недооценил. Больше этого не случится.

Барбо наклонился и приложил пальцы к шее Пендергаста. На этот раз он не смог найти пульса, как ни перемещал пальцы, как ни нажимал. Он чувствовал себя обманутым, преданным, у него украли победу, над достижением которой он так долго и мучительно работал. Барбо изо всей силы ударил тело ногой.

Он посмотрел на двоих охранников, которые дежурили справа и слева от Пендергаста. В этом больше не было нужды, появилась более важная проблема.

Барбо посмотрел на одного, на другого, потом показал большим пальцем себе за плечо.

— Идите к остальным, — отрезал он. — Приведите сюда девчонку.

74

К единственному уцелевшему после ее первой атаки бойцу присоединились двое других. Из радиообмена Констанс знала, что сюда идут еще как минимум двое. Люди внизу переговаривались, составляли план. Она увидела, как они рассредоточились, потерялись в листве под ней. Потом они начали подниматься по соседним деревьям. Их план состоял в том, чтобы напасть на нее с трех сторон.

Констанс засунула пластиковый футляр в сумку, повесила ее на шею, чтобы обе руки были свободны, и вскарабкалась еще выше. Чем выше она поднималась, тем тоньше становился ствол, начинавший раскачиваться под ней, ветки торчали во всех направлениях. Констанс поднималась все выше и выше, пока ствол не перешел в массу тоненьких разветвлений, раскачивавшихся и провисавших вместе с ее движениями. До стеклянного купола оставалось футов шесть.

Констанс полезла дальше, пытаясь добраться до потолка, и тут стала раскачиваться вся верхушка дерева. Ее преследователи добрались до полога леса и начали выползать на боковые ветви, беря ее в окружение.

Ветка, за которую она держалась, с треском обломилась, и Констанс соскользнула вниз, сумев остановить падение только благодаря тому, что обеими руками ухватилась за соседнюю группу маленьких веток. И теперь она, раскачиваясь, повисла в воздухе.

— Вон она!

Лучи фонариков осветили ее в тот момент, когда она подтягивалась на тонких ветках в поисках опоры для ног. С каждым ее движением ветки раскачивались и трещали все сильнее.

Стараясь не шевелить крону, Констанс осторожно поднялась еще выше. Самые тонкие прутья и ветки находились в каком-то футе-двух от стеклянного потолка, но они были слишком хлипкими для ее веса. Лучи фонариков освещали ее с трех сторон.

Раздался тихий смешок:

— Эй, девочка, ты окружена. Спускайся.

Констанс знала, что если кто-нибудь из них подберется к ней ближе, то общим весом они обломают ветки и полетят на землю. Они все были в безвыходном положении.

Сквозь плотный полог ветвей она увидела, что в Тропический павильон вошли еще двое. Один из них выхватил пистолет и прицелился в нее:

— Спускайся, или я тебя пристрелю!

Констанс проигнорировала угрозу и осторожно поднялась еще выше.

— Спускайся, тебе говорят!

И вот она оказалась под самой крышей. Ветки сотрясались и раскачивались, босые ноги соскальзывали. Ей нечем было разбить стекло наверху, кроме собственной сумки, но она опасалась, что при этом содержимое сумки тоже разобьется. Удерживаясь на верхних ветках, Констанс извлекла из сумки кусок материи, намотала ее на кулак и с силой ударила по стеклу над головой.

От этого ветки,