придется ехать другим транспортом…

Д’Агоста прервал его, показав удостоверение с полицейским значком.

Фельдшер пожал плечами и захлопнул дверь; завыла сирена. Констанс передала Марго портфель и лилию.

— Что это такое? — сердито спросил другой фельдшер. — Это не стерильно. Здесь не место таким предметам.

— Замолчите, — резко сказала Марго.

Д’Агоста положил руку на плечо фельдшера и показал на Пендергаста:

— Вы двое, займитесь пациентом. За остальное отвечаю я.

Фельдшер нахмурился, но ничего не сказал.

Марго приступила к работе. Она раскрыла маленький отсек в задней части салона, выдвинула оттуда полочку, открыла портфельчик Констанс и стала извлекать содержимое: старые пузырьки с жидкостями, ампулы, конверты с порошками, какую-то банку. Она разложила все это по порядку. Добавила лилию, которую ей передала Констанс, затем из собственной сумки достала какое-то сушеное растение, которое ей пришлось вынимать из осколков стекла. Рядом со всем этим она положила смятый листок бумаги и разгладила его, ухватившись за поручень, когда машина, взвыв сиреной, резко свернула на Вашингтон-авеню.

— Что вы делаете? — спросил д’Агоста.

— Готовлю противоядие, — ответила Марго.

— А разве это не полагается делать в лаборатории или…

— Вы думаете, у нас есть время?

— Как пациент? — спросила Констанс у фельдшера.

Тот посмотрел на д’Агосту, потом на нее:

— Неважно. Кровяное давление низкое, пульс ниточный. — Он вытащил пластиковый поднос с одной стороны от носилок Пендергаста. — Буду делать лидокаиновую инъекцию.

Когда «скорая» свернула на Истерн-паркуэй, Марго взяла пакет с соляным раствором из ящика рядом с ней, из другого ящика достала трахеотомический скальпель, сорвала защитную серебристую оболочку, надрезала пакет с раствором, вылила немного в пустую пластиковую мензурку, а пакет с вытекающей из него жидкостью уронила на пол.

— Эй! — сказал фельдшер. — Какого черта вы делаете?

И опять предупреждающий жест д’Агосты заставил его замолчать.

«Скорая», завывая сиреной, промчалась мимо Проспект-парка, потом по Гранд-Арми-плаза. Марго, приноравливаясь к неровному ходу машины, взяла небольшой стеклянный пузырек из тех, что принесла Констанс, погрела его в ладонях и налила немного в пластиковую мензурку. Салон машины тут же наполнился сладковатым химическим запахом.

— Это что? — спросил д’Агоста, помахав ладонью у носа, чтобы прогнать запах.

— Хлороформ.

Марго заткнула пузырек пробкой, потом взяла скальпель и накрошила лилию, которую Констанс принесла из Водного дома, размяла ее и добавила в жидкость вместе с высушенными, раздробленными частичками растения из собственной сумки. Она закрыла мензурку пробкой и встряхнула ее.

— И что происходит? — спросил д’Агоста.

— Хлороформ действует как растворитель. В фармакологии его используют для экстракции веществ из растений. Потом мне придется выпарить бóльшую часть, поскольку инъекция хлороформа токсична.

— Постойте, — сказала Констанс. — Если вы будете это кипятить, то совершите ту же ошибку, что и Езекия.

— Нет-нет, — возразила Марго. — Хлороформ кипит при гораздо более низких температурах, чем вода, — около шестидесяти градусов. При этом естественные свойства протеинов или веществ не будут нарушены.

— А какие вещества вам нужно экстрагировать? — спросил д’Агоста.

— Понятия не имею.

— Вы не знаете?

Марго напустилась на него:

— Активных ингредиентов этих растений не знает никто. Мне приходится импровизировать.

— Господи помилуй… — простонал д’Агоста.

«Скорая» свернула на Восьмую авеню, приближаясь к Нью-Йоркской методистской больнице. Марго сверилась со своей запиской, добавила еще жидкости, разбила ампулу, примешала два вида порошков из водонепроницаемых конвертов.

— Лейтенант, — сказала она через плечо. — Когда мы приедем в больницу, мне немедленно понадобится кое-что. Холодная вода. Кусок материи для процеживания. Пробирка. С полдесятка кофейных фильтров. И карманная зажигалка. Договорились?

— Вот вам зажигалка, — сказал д’Агоста, вытаскивая из кармана означенный предмет. — Остальное будет.

«Скорая» остановилась перед приемным покоем неотложной службы, сирена смолкла. Фельдшеры распахнули заднюю дверь и выкатили носилки перед ожидающим персоналом. Д’Агоста посмотрел на Пендергаста, укрытого тонким одеялом. Агент был бледен и неподвижен, как труп. Следом выпрыгнула Констанс и прошла в здание за носилками, вызывая недоуменные взгляды медиков своей одеждой и грязным видом. За ней выпрыгнул д’Агоста и быстро направился ко входу, не забыв оглянуться на Марго: сидя в задней части салона, ярко освещенной светом из больницы, она продолжала свою целенаправленную работу.

77

Третья палата интенсивной терапии отделения скорой помощи Нью-Йоркской методистской больницы представляла собой площадку управляемого хаоса. Интерн прикатил красную тележку с реанимационным набором, медицинская сестра подготовила отоларингологический набор. Другая медсестра присоединяла различные провода к неподвижной фигуре Пендергаста: манжету для измерения кровяного давления, ЭКГ, пульсовый оксометр, капельницу. Фельдшеры «скорой» передали свои данные о состоянии Пендергаста и ушли — больше они ничем не могли помочь.

Появились доктора в халатах и начали быстро осматривать Пендергаста, что-то тихо говоря медсестрам и интернам.

Д’Агоста оглядел помещение; Констанс сидела в дальнем углу, на ее маленькой фигурке был теперь больничный халат. Прошло уже пять минут с того момента, как он принес Марго то, что она просила в машине. Она все еще оставалась там, работала как сумасшедшая, подогревала жидкость в пробирке с помощью зажигалки, отчего салон наполнялся сладковатым запахом.

— Жизненные показатели? — спросил один из врачей.

— Давление шестьдесят пять на тридцать с небольшим и продолжает падать, — ответила медицинская сестра. — Пульсовая оксометрия семьдесят.

— Готовимся к интубации трахеи, — сказал доктор.

Д’Агоста смотрел, как завозят новое оборудование. Его терзали противоречивые чувства: ярость, отчаяние, смутная надежда. Врач, который попытался было вывести из палаты его и Констанс, бросил на него недовольный взгляд, но д’Агоста проигнорировал его. Какой во всем этом смысл? Вся эта история с противоядием казалась высосанной из пальца, чтобы не сказать абсолютно безумной. Пендергаст умирал уже несколько дней, недель, и теперь наступали последние минуты. Вся эта суета, бессмысленная дерготня лишь еще больше раздражала д’Агосту. Они были бессильны… все тут были бессильны. Марго, со всеми ее знаниями, пыталась состряпать какое-то средство, о дозировке которого могла только догадываться и которое оказалось бесполезным прежде. К тому же теперь это уже бессмысленно; она занималась этим слишком долго. Даже эти доктора со всем их оборудованием не в силах спасти Пендергаста.

— Предсмертный сердечный ритм, — сказал интерн, стоявший перед одним из экранов в изголовье кровати Пендергаста.

— Остановить лидокаин, — приказал второй врач, протиснувшись между медсестер. — Приготовиться к катетеризации вены. Два миллиграмма адреналина, срочно.

Д’Агоста сел на свободный стул рядом с Констанс.

— Жизненные показатели ухудшаются, — сказал другой интерн. — Необходима реанимация.

— Адреналин! — рявкнул доктор. — Срочно!

Д’Агоста вскочил на ноги. Нет! Должно быть что-то, что он может сделать, должно…

В это мгновение в дверях палаты интенсивной терапии появилась Марго Грин. Отодвинув ширму, она вошла внутрь. В одной руке у нее была мензурка, частично наполненная водянистой зеленовато-коричневой жидкостью. Сверху на мензурке, перемежаясь, лежали кофейные фильтры и слои ваты, которую д’Агоста