* * *

Похороны Блэйда проходили в многоконфессиональной часовенке на Норт-Хиллс. Часовенка была длинной и узкой, с низкими деревянными стропилами под потолком, стены обшиты панелями темного дерева. Лучи утреннего солнца струились сквозь узкие витражные окна, расположенные высоко по стенам.

Две огромные вазы с белыми лилиями стояли под прожекторами перед маленьким алтарем. Между ними находилась кафедра. А рядом с ней стоял гроб из полированного темного дерева, отливавшего багрянцем в сиянии прожекторов.

Крышка гроба была открыта, и со своего места я могла видеть белую атласную обивку. Сама мысль о том, что Блэйд лежит в этом ящике бездыханный, казалась нереальной.

Играл орган. Скорбящие молча входили в зал. Их было не слишком много: семья Блэйда переехала в город совсем недавно.

Я сидела между Мирандой и Джули. Джули сжимала мою руку и все время спрашивала, в порядке ли я. Я кивала и вытирала слезы, меняя салфетки.

Все происходило как во сне. Я смотрела на цветы и блестящий темный гроб, пока вся сцена не поплыла перед глазами, и я уверилась, что вот-вот очнусь и вернусь к реальной жизни. К реальной жизни с Блэйдом.

Но в первом ряду все так же сидели его родители. Они выглядели старше, чем я помнила. Я встречалась с ними только однажды. Сейчас они склонялись друг к другу и рыдали, рыдали, качая головами, словно не могли поверить в случившееся.

Миранда чихнула. Звук эхом прокатился под стропилами. Несколько человек обернулись.

Я огляделась, сосчитала присутствующих. Человек девятнадцать-двадцать, не больше. Бледные, печальные люди в черных одеждах, теснившиеся в первых двух рядах, были родственниками Блэйда. Из старшеклассников – только мы с Мирандой и Джули.

А потом я оглянулась и ахнула, увидев Ванессу, ту самую белокурую девушку, которую Блэйд возил в клуб. Она брела по проходу, не сводя глаз с гроба у алтаря.

Не дойдя несколько рядов до моего места, Ванесса обернулась. Ее взгляд упал на меня. Она моргнула. С мгновенье она смотрела на меня, вспоминая. А потом снова устремила взгляд вперед.

Лицо у меня запылало. Вдруг Ванесса знает? Она видела, что я устроила в клубе. Вдруг она знает?

Она прошла мимо моего ряда, не посмотрев в мою сторону. Села в третьем ряду, позади родных Блэйда, которые всхлипывали и стонали, вытирая глаза.

Я тоже плакала. Органная музыка зазвучала громче, потом стихла. Появился молодой священник, торжественно склонивший голову. У него был ежик черных волос и густая борода, которую он во время своей речи без конца почесывал. Одет он был неформально – коричневая спортивная куртка, белая рубашка с расстегнутым воротничком и темные брюки.

– Прошу, садитесь. Начнем. Для тех, кто пришел в часовню впервые: меня зовут преподобный Норман Преллер.

Голос у него был умиротворяющий, и говорил он в микрофон очень мягко. Эхо разносило отзвуки среди пустых мест.

– Должен признаться, что не имел чести лично знать Блэйда. – Преллер поскреб бороду. Колонки разнесли шорканье по всей часовне. – Но столько людей пришли рассказать, каким он был чудесным юношей, что я переживаю боль этой трагедии почти так же остро, как и те, кто его знал.

Да, именно, трагедия.

Джули протянула мне еще одну салфетку. Я скомкала предыдущую и положила себе на колени. Я глядела на открытый гроб, на белую атласную подкладку крышки, а мысли блуждали далеко отсюда. Я не могла слушать этого священника с мягким голосом, никогда не знавшего парня, которого я любила.

Я вспоминала ночь, когда мы с Блэйдом остановили машину на Ривер-Ридж, высоко над Шейдисайдом, и река внизу сияла в свете полной луны. Мы вышли из моего автомобиля, разложили на траве одеяло. А потом лежали на спине, взявшись за руки, и любовались звездами. Какой ясной, серебряной, волшебной была эта ночь!

Мы обнимались, целовались и говорили, говорили… Разговор шел так легко, будто мы знали друг друга всю жизнь. Блэйд рассказывал о своей мечте – стать археологом. Он хотел жить в прериях, откапывать кости динозавров и раскрывать загадки далекого прошлого.

Забавно. Я сказала, что мечта всей моей жизни – уехать из Шейдисайда. Другой цели у меня нет.

Блэйд стал меня дразнить. Дескать, у меня слишком легкая цель. Уехать из Шейдисайда мы можем, когда захотим.

– Давай сбежим вместе, – прошептал он, касаясь губами моей щеки. – Оставим предкам записку, а сами рванем на запад. Как насчет Монтаны? Можно поехать в Монтану.

Я засмеялась и ткнула его пальцем в ребра:

– Монтана? Да ладно! Почему Монтана?

Он ткнул меня пальцем в ответ:

– Тебе не интересна Монтана?

– Э… нет, – сказала я. – Как-то никогда не интересовалась.

– Тем более надо поехать. – Он притянул меня к себе. – Или ну его, можем остаться здесь навсегда.

Это была чудесная, незабываемая ночь. Я знала, что Блэйд предложил сбежать в шутку, но мне было все равно. Может, однажды…

Но вот я снова здесь, в этой темной душной часовне. Вместо того чтобы любоваться звездами, смотрю на гроб Блэйда. Кончилась панихида. Молитвы прочитаны. Все уже встали и выстраивались в очередь ко гробу, чтобы проститься.

Родители Блэйда стояли у стены. Мать уткнулась лицом в платок. Отец нервно переминался с ноги на ногу, бледный и мрачный. Родственники первыми прошли мимо гроба, шепотом соболезнуя осиротевшим родителям.

Я стояла как вкопанная.

– Не хочу, – пробормотала я.

Джули с Мирандой взяли меня под руки.

– Ты должна, Кэйтлин, – сказала Миранда. – Разве ты не хочешь проститься?

Мне вдруг остро захотелось во всем признаться. Рассказать о том, что я сделала. Прикусив язык, я подавила этот порыв.

Я встала в очередь к гробу. Джули с Мирандой держались сзади. У дальней стены Ванесса пожимала руки родителям Блэйда, торжественно кивая. Я не слышала, что она говорит. Отвернувшись, она пошла по боковому проходу, направляясь к выходу из часовни. На меня она не смотрела.

Все снова стало нереальным. Мне чудилось, что я парю надо всем, причем не здесь, не в этой часовне. Вот бы птицей воспарить в вышину, раскинув крылья, оторваться от земли и не участвовать больше в этом ужасном спектакле.

Я парила… парила… Сердце трепетало, словно колибри.

И вот я стою у обитого атласом гроба, глядя на безжизненное лицо Блэйда. Это был и Блэйд, и не Блэйд. Его лицо было скрыто под слоем грима. Щеки нарумянены. Волосы сбились на голове комом.

А глаза… пустые стеклянные глаза. Открытые. Почему они не закрыли ему глаза?

Я отпрянула, втянув в себя воздух. Не хотела, чтобы он видел меня. Не хотела видеть свое отражение в этих фальшивых стеклянных глазах.

Кто-то застонал. Наверное, мама Блэйда. Кто-то громко всхлипнул у меня за спиной.