Джули взяла меня за руку и повела мимо гроба. Вдруг я испуганно вскрикнула – и остановилась. Остановилась и в ужасе смотрела, как Блэйд мигнул своими зелеными, стеклянными глазами.

Его голова мотнулась вправо, потом влево. А затем начала подниматься с белой атласной подушки.

Я ахнула и зажала рот ладонями. Ноги подкосились, я обеими руками схватилась за Джули. Открыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука.

Может, мне это мерещится? Может, из-за чувства вины я пожелала, чтобы он воскрес?

Нет. Комнату огласили визг и вопли ужаса, сдавленное аханье, недоверчивые стоны.

– Нет… Нет… Нет… – причитали родители Блэйда, выставив руки перед собой, словно для защиты от кошмара. В центральном проходе грохнулась в обморок пожилая дама. Никто не бросился к ней на помощь. Все взгляды были прикованы к гробу.

Все смотрели на труп. Медленно… медленно… точно в замедленной съемке… Блэйд садился.

– Он шевелится! Вылезает!

– Он жив!

– Блэйд, ты слышишь нас? Блэйд?!

– Боже мой! Это невозможно! Это безумие! Боже мой!

Испуганные голоса разносились по часовне. Никто не двигался. Миранда и Джули попятились от меня. Они обнялись у алтаря, бледные, с вытаращенными глазами.

Оцепенев от ужаса, я стояла перед гробом, всего в нескольких футах от ожившего трупа, прижав ладони к щекам.

– Чудо! Чудо! Мой мальчик воскрес! – заголосила мать Блэйда.

– Врача! Здесь есть врач? – выкрикивала какая-то женщина. – Нам нужен врач!

– Он живой! Вытащите его! Он не умер!

Закостенелое тело Блэйда село в гробу, сжимая губы и уставившись остекленевшими глазами в одну точку. Размалеванные щеки и подкрашенные губы придавали ему сходство с болванчиком чревовещателя. У меня возникло чувство, будто я очутилась в фильме ужасов про ожившего болванчика, злобного и опасного.

Разумеется, он мертв. Я убила его. Он истек кровью у меня на глазах. Я знала, что он мертв.

Но вот он, Блэйд, мой милый, мертвый Блэйд, сидит в своем гробу.

Я смотрела, как он поднимает руку, так медленно, словно каждый дюйм стоил ему неимоверных страданий, как будто малейшее движение было для него испытанием. Да, Дневничок, его правая рука поднялась, и он развернулся. Развернулся к скованной ужасом толпе, пришедшей скорбеть о нем.

Остекленевшие глаза скользнули по толпе, перебежали с его родителей на немолодую чету рядом с ними, затем – на пожилого мужчину, опиравшегося на трость. Все они замерли в изумлении, не веря своим глазам.

Блэйд повернулся еще немного, сильно выгнув туловище. Теперь его глаза смотрели прямо на меня. В них не было зрачков. Они были совершенно зеленые, цвета весенней травы.

Он устремил взгляд на меня, и… губы его задрожали. Щеки пошли пятнами. Он пытался заговорить. Открыть рот и заговорить. Но его губы были зашиты.

Он силился что-то сказать, кривя рот в уродливой гримасе. Наконец он сдался. Не сводя с меня глаз, он поднял руку – и указал прямо на меня обвиняющим пальцем. Палец дрожал, потом замер, нацелившись на меня у всех на глазах.

Я почти услышала его голос: «Смотрите все! Это она убила меня. Это из-за нее я стал трупом».

– А-а-а-а-а… – простонала я, не в силах смотреть ему в лицо. Я знала, что эти неоново-розовые щеки, эти зашитые алые губы, эти пустые незрячие глаза будут преследовать меня вечно. Вечно. – О не-е-ет! – Издав еще один животный стон, я отвернулась, чтобы не видеть этого кошмара, и заметила фигуру, стоявшую посреди прохода. Фигуру, одетую в черное.

Дина Фиар.

Ее черная юбка доходила почти до пола, поверх темно-лиловой плиссированной блузки красовался черный жилет. Она стояла в проходе, вытянув руки, сжатые в кулаки, и бормотала, быстро-быстро бормотала себе под нос.

Ее глаза под совиными очками были прикованы к трупу.

Она держала стиснутые кулаки перед собой. В одном из них поблескивало серебряное украшение. Амулет в форме птицы с распростертыми крыльями.

Откинув голову назад и выставив перед собой амулет, Дина быстро шевелила губами. И я поняла, что она напевает, напевает на каком-то странном языке. На ее лице застыло сосредоточенное выражение.

Она подняла амулет над головой, и труп снова зашевелился. Взмахнула кулаками – труп взмахнул рукой. Она качнула амулетом, и труп кивнул.

До меня не сразу дошло, что она управляет им.

Напевая громче, Дина двинулась к нам по проходу, по-прежнему сжимая в вытянутой руке амулет. Она тяжело дышала. Ее глаза превратились в узкие щелочки, зубы были упрямо сжаты.

Дина Фиар вернула Блэйда к жизни.

– Дина! – закричала я. – Дина, что ты делаешь?

Пропустив мой вопрос мимо ушей, она продолжала напевать, быстро шевеля губами и не сводя глаз с движущегося мертвеца. Она приблизилась к гробу еще на шаг. Потом резко повела плечами, и труп содрогнулся.

В часовне воцарилась тишина. Все смотрели на Дину и покойника, созерцая этот кошмарный спектакль в пораженном молчании. Женщина, которая упала в обморок, зашевелилась на скамье, приходя в себя. Две маленькие девочки в черных платьицах громко плакали, обнявшись.

– Дина… – снова окликнула я.

– Возвращайся, Блэйд, – шептала она, приближаясь. – Возвращайся немедля. Возвращайся. Возвращайся. – Ручейки пота струились по ее лбу и щекам. Амулет дрожал в кулаке.

Она подняла на меня глаза:

– Не отвлекай… Тут нужно так сосредоточиться… столько энергии… Я… Я…

А потом ее глаза закатились. Я ахнула. Дина сдавленно захрипела, ее ноги подкосились, руки повисли вдоль туловища. Она рухнула на пол часовни, стукнувшись головой о половицы. Амулет отлетел под скамью.

Дина не двигалась.

Со всех сторон доносились крики. Я оглянулась, но не увидела Блэйда. Пошатываясь, я шагнула к алтарю, заглянула в обитый атласом гроб и увидела, что Блэйд лежит на спине, устремив бессмысленный взор к лампам на потолке и вытянув руки по швам.

Снова мертвый.

Неподвижный. Безжизненная голова утопала в атласной подушке. Бездыханный. Труп. Труп. Снова труп.

Мать Блэйда осела на пол и привалилась к стене, вытянув ноги. Муж пытался напоить ее водой из кружки, но у него так дрожали руки, что он пролил все на жену.

Люди кричали. Люди плакали. Миранда и Джули спрятались за одну из высоких ваз с лилиями. Они тараторили наперебой, отчаянно жестикулируя.

К алтарю подбежал доктор. Он затравленно огляделся, не зная, за кого браться. Люди сидели обессиленные. Какой-то мужчина с громким стоном рухнул на скамью, хватаясь за сердце.

Опустившись на колени, доктор склонился над Диной Фиар. Он взял ее за руку, щупая пульс.