когда у них гостила, потихоньку шарик открутила и украла. Не знаю зачем. Потом было так стыдно, до слез. Думала, как бы вернуть. В конце концов двоюродной сестре отдала, но она забрать забрала, а обратно прикручивать не стала. Ей этот шарик тоже показался уж слишком прекрасным для кровати.

Мама взяла шарик у меня из рук, подбросила на ладони пару раз и решительно прикрутила на место:

— Все, гештальт закрыт!

Во всем домике царила нежилая тишина. Только часы тикали: чу-чи, чу-чи, чу-чи... Я пошарила взглядом по стенам, но так их и не увидела.

— Вы на одной кровати поместитесь ли? — Неожиданно послышался за нашими спинами голос дяденьки Митяя.

— Да-да, спасибо, не волнуйтесь, — рассеянно кивнула мама, даже не оборачиваясь.

А мы с Лесей чуть не подпрыгнули, так он незаметно подкрался. Мы про него и забыли. Он вроде снаружи оставался, из вежливости дал нам время осмотреться.

— А я вам что принес, чтобы, значит, не продрогли. Во! Калорифер!

Дяденька с гордостью бухнул на пол аппарат, на который мы с Лесей немедленно прибежали посмотреть. Но калорифером оказался обыкновенный электрический обогреватель, только допотопный. Подключенный к розетке, он сначала не проявил никаких признаков жизни, но потом совершенно неожиданно щелкнул так, что мы вздрогнули.

Дяденька Митяй рассмеялся:

— Ишь, расщелкался. Тут у нас-то тихо. Разве что какой коловертыш шмыгнет или в соломе в сенях пошуршит, пошуршит, повздыхает и замолкнет. Ледащий.

— Кто-кто? — переспросила мама, наконец-то выныривая из своих мыслей.

— Ледащий же. Соломы дух. Зимой спит, просыпается весной. Не видел его никто, только слышит. И вы не пужайтесь.

Дядя Митяй словно умышленно начал нести какую-то ересь, да еще нарочито деревенским языком.

— Мы, когда вместе, и так ничего не боимся, — очень вежливо откликнулась мама.

Отвернувшись от дяденьки, она скорчила нам гримасу, означавшую: «Вот человека понесло!»

Мы с Лесей едва сдержали смех. А дяденька тут же подхватил:

— И правильно! И правильно! Нельзя детишек одних оставлять. Ни в коем разе! Вона у нас че было. Мужик с парнем поехал в лесную избушку и не спросился. У дедушки избяного не спросился, у домового, стало быть. Мужик ушел и парня свово оставил. Приходит потом, а парня-то и нет. Звал его, звал. Ивашка, Ивашка этот парень. Нету нигде. Пропал. А через месяц приехал за сеном к той избушке, а парень мертвый на крыше, и глаза выклеваны.

— Тут дети! — вскинулась мама с досадой, не успела заткнуть словоохотливого дяденьку.

Хотя лично мне страшно не было, только интересно. Но у Леси уже испуганно округлились глаза, да и мама, скорее всего, просто опасалась, как бы дальше не пошли конкретные кровь-кишки. Но дядька совсем не понял намека и продолжил:

— Да и парню десять лет было. Ивашке. Нельзя детей оставлять. Правильно, мамочка, при себе держишь.

Он одобрительно улыбнулся маме. Похвалил то есть. Обалдеть.

Мама инстинктивно прижала нас к себе:

— Ужасная история. То есть отец оставил ребенка одного в лесу, в какой-то избушке, потом не нашел и вернулся только через месяц?

-Ну да.

Мама недобро сощурила глаза, как всегда делала, если была сильно возмущена, но воспитание не позволяло говорить об этом:

— И никто не искал десятилетнего мальчика целый месяц?

— Ну как. Поискал, его нет. Чего искать-то дальше. Он же в избушке его оставил, а не под кустом. Но, вишь, не спросился. Нельзя детей оставлять, ваша правда.

— Мы если оставались, то все нормально было, — вставила Леся, явно обращаясь к самой себе.

— Было, да сплыло, — нараспев вставил дядя Митяй и довольно хмыкнул, как квакнул: — Ну давайте, располагайтесь. Потом заходите в дом-то.

И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Мам, а что он говорил про избяного дедушку, которого надо спрашивать? — спросила Леся, удостоверившись, что дяденька нас не слышит.

Мне тоже было интересно.

— Это местные суеверия. Я ничего такого не знаю.

— То есть на тех, кто не верит, не сработает?

Мама как-то неопределенно пожала плечами.

— Мама, скажи! Если я не поверю в избяного дедушку, то со мной ничего не случится?

— Слушай, Леся, все мы во что-то верим. Кто-то в избяного, или домового, или, там, ледащего, кто-то исключительно в науку, кто-то в Бога, кто-то в могущественный интернет. Кто-то верит, что его от всего на свете спасет МЧС. Чаще всего помогает именно то, во что мы верим. Если не срабатывает, мы начинаем искать другие известные способы, в которые верили наши родители, например.

— А что тогда произошло с тем мальчиком? — не унималась Леся.

Мама фыркнула:

— Отличный способ снять с себя ответственность, вот что это такое. Не папаша оставил ребенка в опасности, а якобы какая-то потусторонняя сила виновата.

— Как там наш папа? — загрустила Леся. — Он там совсем один, без нас.

— Очень надеюсь, что совсем скоро приедет.

Мама принялась копаться в сумках, а я стала обходить наши новые владения, стараясь не особо принюхиваться. Не