Баэль, очевидно, был обманщиком, за каждым его словом скрывался скрытый смысл, а Теодор… Я даже не была уверена, что он человек.

Это звучало безумно даже в моей голове. Если он не был человеком, то кем, черт возьми, он был, каким-то демоном? Очевидно, здесь происходило какое-то мистическое дерьмо, но я не могла понять, какое отношение это имеет ко мне.

— Я не пойду ни с кем из вас, — сказала я наконец. — Нет, пока кто-нибудь не объяснит мне, что, черт возьми, происходит и почему я не могу уйти отсюда.

— «Не могу» — это слишком сильное выражение, — сказал Баэль. — Нет ничего, чего бы ты не могла сделать.

— Прекрати играть со мной! — Рявкнула я, высвобождаясь из его хватки и разворачиваясь к нему лицом. Выражение его лица оставалось бесстрастным под моим пристальным взглядом. — Больше никаких загадок и игр. Кто ты, черт возьми, такой?

Его губы растянулись в усмешке, а темные глаза заблестели.

— Теперь ты задаешь правильные вопросы.

— Тогда ответь на них.

— Мория, — предупредил Теодор позади меня, и я вздрогнула, зная, что он был ближе, чем минуту назад.

Я чувствовала, как он прижимает меня к Баэлю, который наблюдал за ним через мое плечо с раздраженным видом.

Я развернулась лицом к Теордору, внутренне крича, что это была плохая идея. Но мне нужно было встретиться с ним лицом к лицу. Его серебристые глаза, казалось, подернулись более темным, серо-стальным, словно расплавленным, цветом, и вблизи он был даже красивее, чем я думала.

— Ты внучка Аннет Лаво? — спросил он, с любопытством вглядываясь в мое лицо.

Имя моей бабушки на его губах застало меня врасплох и пустило лед по моим венам.

Что он знал о моей бабушке? Страх пронзил меня по совершенно новой причине. У бабушки Энн были какие-то неприятности? Они что-то с ней сделали?

Почему-то мне казалось, что он уже знал правду и просто ждал, когда я ее скажу. Не годится лгать этим людям. У меня было предчувствие, что это только ухудшит мое положение.

— Да, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. — Какое это имеет отношение к делу? — Я подозрительно прищурилась. — Все это похоже на дурацкую шутку, но мне не смешно. И какого хрена я должна куда-то идти с тобой после того, как ты использовал свои причудливые магические трюки, чтобы телепортировать меня в чертову пустоту?

Он не шевельнул ни единым мускулом, просто уставился на меня, обводя взглядом каждую черточку моего лица, словно запоминая меня. От этого мне было неуютно.

Затем, без предупреждения, Теордор снова приложил палец к моему лбу, прямо между глаз. Меня обожгло холодом, и мир, казалось, накренился и растворился.

— Просыпайся.

Вместо того, чтобы в панике вынырнуть из сна, все прошло гладко, как будто я просто задремала на мгновение. Я села, ощутив под пальцами бархат, и поняла, что лежу на спине на теплом малиновом шезлонге.

Я снова была одета в свое окровавленное, рваное и грязное платье, но, по крайней мере, я была сухой и не дрожала. Стало ясно, что я нахожусь в какой-то палатке.

Ее верхушка в форме конуса возвышалась высоко над головой, удерживаемая деревянной рамой, стены были в красную и белую полоску. В комнате пахло благовониями и травами, от которых у меня приятно защекотало в носу.

Было темно, но тепло от зажженных свечей, беспорядочно расставленных по комнате дюжинами в разномастных сосудах и подсвечниках.

Я заметила диваны и кресла, в основном бархатные или кожаные, расставленные в маленьких уголках для сидения по всему просторному пространству, как в какой-нибудь гостиной.

Декор был красивым, хотя и немного хаотичным. В стеклянных витринах были выставлены черепа, тут и там были разбросаны стопки пыльных книг, а в дальнем углу было небрежно задвинуто несколько вешалок с яркой одеждой.

Я заметила письменный стол с другой стороны палатки и что-то похожее на большой круглый стол, за которым могли бы разместиться шестеро, с незаконченной игрой в покер на нем. И уже стояли пепельницы с давно погасшими сигарами.

Тихая музыка играла блюзовый ритм на заднем плане. Она была скрипучей и далекой, как будто о ней забыли в другой комнате. Персидские ковры покрывали пол, мягкие под моими босыми ступнями, когда я спустила ноги с шезлонга.

— Баэль? — Неуверенно спросила я. Мой голос болезненно надломился и прозвучал гулко в похожей на пещеру комнате

В тот момент я просто предполагала, что он должен быть где-то поблизости. На самом деле, я отчасти надеялась. Каким бы странным он ни был, я почему-то поверила ему, когда он сказал, что не причинит мне вреда. По крайней мере, сейчас.

Но Теодор… Я вздрогнула при одной мысли о нем. Теперь он может просто причинить мне боль, несмотря на их красивые обещания.

Я остановилась, забыв о том, что нужно вставать с дивана. На секунду мне показалось, что я не смогу даже пошевелиться, если захочу.

В другом конце комнаты, за покерным столом, был дверной проем, и длинная расшитая бисером занавеска раздвинулась, и в комнату вошел высокий мужчина. Это был Теодор, и вид этих серебристых глаз в темноте, освещенной свечами, заставил мои мышцы напрячься, а взгляд метаться по сторонам в поисках способа сбежать.

Меня поразило, что у Теодора был очень легкий акцент, почти незаметный. Он звучал так, как будто его услышали на Карибах, но едва заметно. Вопросы просто продолжали накапливаться.

— Где Баэль? — Я тупо спросила.

Что-то напряглось в выражении лица Теодора. Похоже, раздражение.

— Прямо здесь, грустная девочка.

Я обернулась, обнаружив Баэля, небрежно развалившегося на другом шезлонге, на этот раз рядом с маленькой чугунной печкой, в которой горел огонь.

Он гладил маленькую головку Лафайета. Кот, моргая, смотрел на меня, его глубокое мурлыканье разносилось по комнате, и снова его странное маленькое присутствие заставило меня почувствовать себя немного комфортнее. Я была уверена, что ни одного из них не было там две секунды назад.

— Маленькая птичка сказала мне, что ты будешь здесь. — Он подмигнул. — И когда я говорю «птичка», я на самом деле имею в виду Лафайета. — Его накрашенные ногти блеснули в свете свечи, когда он почесал за ухом своего кота. — Он всегда полон секретов.

— Я просила тебя называть меня Мори, — сказала я, чувствуя себя косноязычной и дезориентированной. Эти прозвища вызывали у меня неловкость, как будто я была игрушкой, с которой можно поиграть.

Теодор обошел меня слева и уселся на подлокотник большого кресла. Я старалась держать обоих