Начался фейерверк, подтвердив мою догадку.

Я восторженно запрокинула голову и заметила, что не одна. Рядом стоял Харви. Лицо у него было слегка затуманенное, он рассеянно поправлял фланелевую рубашку, но, заметив мою улыбку, улыбнулся тоже.

– Устал раскрашивать? – спросила я. – Мой герой-художник. Давай прокатимся на чертовом колесе!

– Да я с тобой хоть к черту на рога пойду! – отчеканил Харви.

– Не стоит, – заверила я. – Лучше на чертово колесо. Там здорово!

Харви церемонно взял меня за руку и помог сесть в кабинку, отвесив поклон, будто рыцарь из сказки.

– Миледи!

– Залезай скорее, дурень! – Я поспешно затащила его внутрь и усадила на красное бархатное сиденье.

Колесо повернулось, слегка дернувшись, кабинки закачались в воздухе. Я болтала ногами над ярмаркой, оставшейся далеко внизу. Вокруг на многие мили раскинулся зеленый лес, потемневший с наступлением ночи, и я подумала: вот было бы здорово полететь над ним.

Потом я заглянула в глаза Харви. Он смотрел не в небо, а на меня, смотрел внимательно и серьезно, как смотрит только на то, что считает красивым и хочет нарисовать. И мне захотелось, чтобы он всегда смотрел на меня вот так вот. Захотелось не меньше, чем летать.

– Сабрина, – шепнул Харви. – Я лю…

Я прервала его поцелуем, запустив пальцы ему в волосы. Мне отчаянно хотелось услышать это и столь же сильно не хотелось слышать. Вот если бы это было по-настоящему…

Столь же нелепо, как ведьма, заблудившаяся в амбаре. Жалкие мелкие чары не означают, что это не по-настоящему.

Когда я отстранилась, Харви лишь выдавил: «О!», тихо и счастливо, опустив глаза, и ему на щеки упали тени от длинных ресниц.

Я пригладила ему волосы, взъерошенные моей же рукой, привела в порядок прическу. Я не причинила ему никакого вреда. Я никогда не обижу Харви. Правда, я зачаровала его, ни слова не сказав и даже не спросив его согласия, но ведь тетя Хильда всегда повторяет: «Настоящая любовь – это когда вы прощаете друг другу все что угодно». Мне всегда придется хранить секреты от него. Одним больше, одним меньше – какая разница?

В небе до сих пор вспыхивали фейерверки. Ярмарка и лес уже тонули во мраке, а ночную тьму снова и снова озаряли огненные колеса и римские свечи. Яркие зеленые извилистые линии, похожие на змей, полосовали небо. Одни фейерверки были электрически-синие, словно зимородки. Другие походили на падающие звезды, их отблески плясали, как золотая пыль, на опущенных ресницах Харви.

Наша кабинка покачивалась высоко в небе, среди ночи и света. Харви склонился, очень-очень медленно, и поцеловал меня еще раз.

Легко было поверить, что в этой ночи нет никакой другой магии.

Выходные дни у ведьм проходят совсем не так, как у людей. Ведьма скорее улетит куда-нибудь в ночь, кутаться в небо и целоваться со звездами.

Харви не знал этого, не знал, что его девушка наполовину ведьма, что ведьмы вообще существуют. Он уже не один месяц планировал позвать Сабрину на ярмарку. Они побывали там в прошлом году, и Харви для забавы разрисовывал лица детишкам, и те визжали от восторга. Миссис Грэбил любезно предложила: если в этом году он займется тем же самым официально, то вместе со своей подружкой сможет бесплатно покататься на всех аттракционах и поиграть во что угодно.

Это предложение было для него лучшим из лучших. Иначе у него не хватило бы денег пригласить Сабрину.

Его это давно беспокоило. Сейчас он не понимал почему. Сейчас он вообще не понимал, как можно о чем-нибудь беспокоиться. Ведь мир так прекрасен!

День выдался замечательный. Харви давно тренировал взгляд художника, присматривался к каждой мелочи, а присмотреться тут было к чему. На фоне зеленого леса вращалось белое чертово колесо, словно кружевная салфеточка на столе. В небе сгущались облака, но даже они были пропитаны солнечным светом, так что, куда ни кинь взгляд, рисовалась картина в дымчатой золотой рамке.

На праздник собралось множество народу. В Гриндейле даже появились незнакомцы. Женщина с крутым лавандовым «ирокезом» восторженно покупала торт «муравейник». Парень в черном, похожий на гота-отличника с пристрастием к гелю для волос, с враждебностью и подозрением осматривал засахаренное яблоко. Мужчина в дорогом деловом костюме привел к палатке двух маленьких дочек и попросил раскрасить им лица.

А самый расчудесный человек на ярмарке сидел рядом с Харви и подавал ему краски.

– Сходи, покатайся на чем-нибудь, – гордо предложил Харви. – Угощаю.

– Подожду тебя, пойдем вместе. – Сабрина на миг взяла его под руку.

Касание девушки пронзило его, как солнечные лучи озерную воду, и все, что скрывалось во тьме, вдруг стало видимым.

– Я постараюсь закончить побыстрее, – пообещал Харви. – Если станет скучно, загляни в зеркальный лабиринт. В детстве я там заблудился и больше не хочу заходить.

Там было очень много зеркал, и в них отражалось много-премного разных Харви. Казалось, в серебристой тьме он видит тысячу своих душ, слабых и жалких, словно он смотрел на себя отцовским взглядом. И из каждого зеркала на мальчика смотрели его же собственные испуганные глаза.

Харви, плача, повалился на пол. Тут ворвался Томми и вывел его. Томми – он всегда такой. И чего я боялся, думал потом Харви. Ведь знал же, что Томми всегда придет и спасет.

Сейчас его уже ничем не встревожишь и не напугаешь, но все же не хотелось еще раз заходить в это царство зеркал и теней. Не хотелось смотреть на другие версии самого себя. Хотелось смотреть только на Сабрину.

Она неизменной яркой звездочкой сияла на краю его поля зрения. Харви жевал разноцветные шарики жвачки и деловито разрисовывал лица ребятишек. К нему выстроилась огромная очередь, и Харви был очень доволен собой. Он всегда хорошо ладил с детьми – слышал однажды, как кто-то сказал: дескать, это потому, что они не чувствуют в нем угрозы. Сказано было отнюдь не одобрительно, но Харви воспринял это как комплимент. Кому же хочется источать угрозу?

Харви прекрасно знал, что это такое – бояться кого-то большого и злого. И не хотел, чтобы детишки испытали это. Пусть лучше улыбаются.

Когда очередь почти иссякла, Харви взялся рисовать зеленых и синих бабочек на лице малышки в розовой тюлевой юбочке. Гвоздем программы стала большая фиолетовая бабочка, расправившая крылья по обе стороны от переносицы.

– Где мой папа? – спросила малышка, чуть нахмурившись.

– Не бойся, – успокоил ее Харви. – Мы с моей чудесной помощницей его найдем.

Харви дал девочке полюбоваться в круглое зеркало, она захихикала и протянула к нему руки. Он снял ее с табуретки, покрутил так, что юбочка взметнулась пышным розовым облаком, поцеловал в кончик носа и передал Сабрине. Сабрина взяла малышку, и детские ручонки ухватились за красивый зеленый свитер.