За оградой просматривался обширный сад с аккуратно подстриженными деревьями и кустарниками — яркий контраст с буйством зелени в гостевом доме. Первин задумалась, кто может жить в этом доме. Размерами он вдвое происходил государственную резиденцию Колина, а для местного врача выглядел слишком шикарно.

Первин послала Рани вперед. Так они и двигались не спеша, но тут сзади раздался топот — кто-то стремительно скакал по узкой дорожке. Первин несильно, но отчаянно ударила кобылку в бок, сдвигая ее к краю дороги. Они едва успели посторониться: мимо пронеслась галопом рослая вороная лошадь. Первин ждала, что всадник приподнимет шляпу и поблагодарит ее за одолжение, но он этого не сделал.

Ей оставалось лишь сердито посмотреть ему вслед. Всадник был индусом, в джодпурах и пробковом шлеме. Для крестьянина слишком разряжен — наверное, землевладелец, хотя ехал он не из «Райского пристанища».

Через десять минут Первин добралась до гостевого дома и сразу увидела, как Рама уводит в конюшню того самого вороного коня. Закончив, он вернулся к Первин и придержал Рани, пока она слезала.

— Кто приехал? — Она решила не выказывать перед Рамой свою досаду.

— Государственный инженер. На ночь останется.

— Понятно. — Видимо, это и есть тот человек, с которым у Колина была назначена важная встреча — из-за нее он не смог сопроводить Первин в деревню.

— Сандрингем-сагиб уже пообедал. Я принесу вам ланч.

Смыв пыль от поездки, Первин села за стол на веранде; трапеза ее ждала скромная: миска дала, несколько тарелочек с зеленью, парата и чашка чая. Впрочем, все оказалось вкусно. Она поблагодарила Раму и ушла к себе еще почитать переписку с дворцом — в основном это были письма предыдущего политического агента и покойного махараджи Махендры Рао. Судя по письмам, Махендра Рао интересовался стоимостью строительства школы в деревне, в которой только что побывала Первин, а также предлагал построить там завод по переработке зерна, вместо того чтобы продавать урожай на сторону. Первин порадовалась, что натолкнулась на эти сведения: можно будет в разговоре навести на те же мысли обеих махарани.

В половине пятого раздались голоса. Она вспомнила слова Колина о том, что к ужину, возможно, приедут несколько местных. Как же они рано, досадливо подумала Первин. Не будет возможности расспросить Колина, почему планы покойного махараджи так и не осуществились.

У себя Первин сидела в сорочке и нижней юбке, на выход же надела чистую белую блузку с кружевом из Шантильи и фиолетовое патанское сари с каймой, где были вытканы зеленые попугаи. Быстро соорудила на голове прическу-помпадур. Старалась не прикасаться к жемчужному ожерелью, когда натирала кожу пахучим маслом нима — оно отгоняло комаров.

Выйдя на веранду, Первин обнаружила, что тиковый стол, за которым она завтракала и обедала, накрыт к чаю. Опираясь рукой на край стола, Колин стоял лицом к индусу, который проскакал мимо нее в лесу. Она узнала его по могучему телосложению, хотя он снял ездовой костюм и сменил его на бежевую льняную пару, очень похожую на ту, в которой был Колин.

Застучали каблуки, возвестив о прибытии других гостей. Первин обернулась на звук и увидела мужа и жену индусов — они доброжелательно улыбались. Муж — на вид ему было лет шестьдесят — выглядел щеголевато, поредевшие волосы блестели от черной помады, какую обычно носили мужчины куда моложе; одет он был в костюм из легкой шерсти, явно пошитый в Европе. Его спутнице было под сорок, ее облекало очень светло-розовое шифоновое сари — без каймы, а значит, ткань, по всей видимости, произвели во Франции. Голову дама оставила непокрытой, чтобы все могли любоваться ее короткой стрижкой — волосы доходили до подбородка. Подойдя ближе, Первин разглядела у нее в ушах крупные бриллианты, заметила, что глаза подведены, а губы накрашены вишневой помадой.

Колин шагнул вперед, чтобы пожать джентльмену руку. Потом повернулся к Первин.

— Знакомьтесь: Язад и Вандана Мехта. Владельцы большой фермы неподалеку отсюда. Первин — поверенный из Бомбея, завтра двинется дальше.

— Я сегодня проезжала мимо вашего поместья, очень красивое, — сказала Первин, всматриваясь в незнакомую чету.

Кожа у мужчины была светлая, нос крупный, крючковатый — такие часто встречались у иранцев-зороастрийцев, эмигрировавших из Персии за последние семьдесят лет; женщина совсем на него не походила. Кожа цвета пшеницы, точеные скулы, как у дравидов[18], миндалевидные глаза.

— Как приятно познакомиться с образованной женщиной! — произнесла миссис Мехта, и в выговоре ее слышались влияние Англии, Индии и чего-то еще. Может, Франции?

— Я только начала профессиональную карьеру, миссис Мехта, — уточнила Первин, которую смутило столь восторженное приветствие.

— Зовите меня Вандана. У нас здесь так мало жителей, Колин и Язад почти родня и обращаются друг к другу по имени.

Язад — имя парсийское, Вандана — индуистское. Для Первин межконфессиональный брак был такой же невидалью, как то, что они тут обращаются друг к другу по имени, как вот Колин.

— Посетительниц мы здесь видим очень редко, — вступил в разговор Язад Мехта, протягивая ей руку. — Да и то в основном англичанок с узкими носами. Дама с полноценным парсийским носом — приятный сюрприз.

Первин смущенно улыбнулась и попыталась собраться с мыслями. Решила заговорить на гуджарати и вставить для верности парсийское выражение.

— Мои родители будут плеваться сахаром, если я посмею обращаться к людям себя старше просто по имени. Можно я буду вас называть дядюшкой Язадом и тетушкой Ванданой?

— Разумеется, — тут же согласился Язад Мехта, но по-английски, после чего повторил то, что сказала Первин, — видимо, жена его не знала гуджарати. — Считайте, что мы — ваше горное семейство.

— Правда, меня «тетушка» как-то старит, — заметила Вандана с озорной искрой в красивых глазах. — Мне нравится сообщать, что мы только что отметили мой двадцать девятый день рождения.

— Двадцать девятый день рождения Ванданы мы уже отметили дважды! — с усмешкой сообщил Колин. — Первин, хочу также представить вам Родерика Эймса из инженерного департамента Индийской гражданской канцелярии. Роди работает в Пуне, но несколько раз в году приезжает к нам по делам.

— Добрый день, мадам, — с округлым валлийским выговором поздоровался мистер Эймс.

Первин подумала: ну прямо маскарад какой-то. Вот перед ней женщина с короткой европейской стрижкой, но индуска; парс, женатый на индуистке, а тут еще и мужчина с английским именем и фамилией, при этом по телосложению и масти — индус. А объединяет их всех добродушный англичанин, называющий остальных по имени.

— Рада знакомству, мистер Эймс, — произнесла Первин, решив все-таки не называть его по имени — он ведь сказал ей «мадам». — А какими именно инженерными работами