— Встречный вопрос: почему Эдем? — поинтересовался Блад.

— Потому что по праву первооткрывателя я ее так назвал. А как еще можно назвать планету, на которой появились первые хомо сапиенс? Только Эдем.

— Вообще-то ее уже открыли до вас, академик, — разочаровал археолога Лепестков, — и назвали Лимбо.

— Да ничего подобного! — возмутился академик. — Я здесь уже десять лет, а черные копатели всего семь. Они не имели права переименовывать мою планету! Так как все-таки вы вышли на Эдем?

— Элементарно, академик. Вынырнули из подпространства — бах! А тут планета, — пояснил Блад.

У Зеки отпала челюсть.

— Прямо внутри кокона вынырнули?

— Прямо внутри, — подтвердил Блад.

— И корабль не размазало?

— Как видишь.

— Ну вы даете!!! У меня два месяца ушло на поиски Эдема после того, как из подпространства вышел, хотя и знал ориентировочно параметры орбиты этой планеты. По гравиметру на нее вышел. А потом еще неделю место первого поселения искал.

— Нашли? — Глазки Алисы лучились любопытством.

— Десять лет уже ищу, — удрученно вздохнул академик. — Чифир, валерьянка кончается, а я все ищу.

— Так, может, не то место для раскопок выбрали? — спросил профессор.

— То! Уверен, то. Карта, конечно древняя, а потому чуток рябит и не в объеме, но я уверен, что это место здесь!

— Зека, дай артефактик посмотреть, — взмолилась Алиса, которая уже просто сгорала от любопытства.

— Для дочки моего лучшего друга ни в чем отказа нет! — напыщенно сказал Зека Громов, извлекая из кармана странную фигурку из серого камня, и передал ее Алисе.

— А где карта? — наморщила лоб девушка.

— Карта появится, если вон на те три выступа слегка нажать.

Алиса начала давить, но карта так и не появилась.

— По-моему, то, что для академика слегка, для тебя, дочка, перебор, — сообразил Лепестков.

— Ну почему же я об этом не подумал? — расстроился Зека. — Заставил мучиться любимую дочку моего лучшего друга!

Академик забрал у девушки фигурку и слегка надавил на выступы. Над артефактом развернулась плоская голограмма местного светила на фоне звезд, и призрачная, покрытая голубоватой дымкой одинокая планета, вращающаяся вокруг нее. Звезда ушла в сторону, планета приблизилась, заняла весь голографический объем изображения и начала медленно вращаться, демонстрируя проплывающие внизу континенты. Однако изображение было нечетким. Оно рябило и покрывалось волнами, смазывая картину. Вот на одном из континентов наметилась точка неподалеку от береговой линии океана, затем рванула вперед и развернулась в нечто напоминающее призрачный город. Картина в очередной раз покрылась рябью и потухла.

— Как видите, данных для начала полномасштабных раскопок больше чем достаточно, — заявил академик, — чем я и занялся.

— Зека, друг мой, — деликатно кашлянул Лепестков, — боюсь, что длительное пребывание на зоне не прошло для вас даром.

— Что вы имеете в виду, профессор?

— Боюсь, вы не совсем адекватно оцениваете кое-какие вещи. Вот, например, эту, — кивнул профессор на артефакт.

— Простите, профессор, но я все равно намек не понял, — нахмурился академик. — Нельзя ли более конкретно аргументировать мою неадекватность.

Лепестков виновато вздохнул:

— Понимаете, мой друг, уж больно город вид имеет современный. На первые поселения хомо сапиенс не очень-то похоже. Вы уверены, что… э-э-э… скоммнуниздили не подделку?

— Что?!! Да я подделки за парсеки чую! — возмутился Зека. — Я в этой области эксперт! И, между прочим, по данным радиоактивного анализа этой игрушке около ста тысяч лет!

— Ого! — невольно вырвалось у Блада.

— Но почему именно хомо сапиенс? — спросила Алиса.

— Потому что я уже побывал на раскопках города вроде того, что скрыт под сельвой здесь, и кстати, твой мыслефон, Алиса, тоже оттуда. Я снял его с останков хомо сапиенс, который, как и город, пролежал в земле тоже не менее ста тысяч лет, — сообщил Зека.

— Пусть будет так, — не сдавался Лепестков. — Но если сто тысяч лет назад мы строили такие города и создавали подобные артефакты, то почему не эволюционировали дальше?

— Потому что одичали, все забыли и в результате начали с нуля. — Шестирукого ученого не так-то просто было переубедить.

— А как ты по этой картинке определил координаты, корефан? — спросил Блад.

— По контурам созвездий вычислил, — гордо сказал академик. — Именно так они должны были выглядеть сто тысяч лет назад на небе Эдема.

— Где же тогда этот город, если вы за десять лет его не смогли найти? — хмыкнул Фиолетовый.

— Так я ж один копаю, без помощников! Но город точно здесь. Ландшафт за это время немножко изменился, но я сделал соответствующие поправки и уверен, что он здесь.

— А других данных, подтверждающих существование затерянного города, у вас нет? — продолжал гнуть свою линию профессор.

— Что значит «нет»? — возмутился академик. — А поле, закрывающее весь Эдем от посторонних взглядов, вам не доказательство? Мы лишь недавно научились закрывать чем-то подобным корабли. Когда они идут под «зеркалами», их только детекторами масс обнаружить можно. Но накрыть «зеркалом» целую планету пока не удавалось никому. Что это означает?

— Что кто-то очень не хотел, чтобы ваш Эдем нашли, — пробормотал Блад, не сводя глаз с артефакта. Что-то эта приземистая фигурка с тремя еле заметными выступами ему напоминала. — Кореш, дай позырить. В натуре фенька в тему. Хочу ее вкурить.

Блад уже понял, что блатная феня звучит как музыка для ностальгирующего по зоне Зеки (не шутка ведь — авторитетом стал среди братвы!), и пользовался этим на всю катушку.

— Какой базар!

«Фенька» перекочевала в руки Блада. Капитан повертел ее в руках. Присмотрелся к выступам…

— Блин! Да это же…

Внезапно артефакт нагрелся на ладони Блада так, что он невольно выронил его.

— Осторожно!!! — взревел Зека.

Серая корка треснула, разлетелась на три части еще в полете, и на стол выпало то, что под ней скрывалось. Изумрудная лягушка с тремя отростками в виде короны на зеленой голове уставилась бирюзовыми глазками на Блада. Все кроме Зеки дружно ахнули и в полном обалдении уставились на капитана. Происшествие на базаре Блуда, в результате которого он стал обладателем почти такой же, правда живой, лягушки было еще свежо. Капитан осторожно взял статуэтку в руку. Она была уже холодная. Тронул пальцами рубины, венчавшие корону, и вновь развернулась голограмма. Но на этот раз она была уже чистая, без всякой ряби, и объемная.

— Компьютер! Срочно мне компьютер! — завопил академик, грохнув по столу кулаком так, что закрепленная на его руке глушилка отключилась. — Пока не поздно, надо более точно привязаться к местности!